Он очень радовался, когда в 1965 году пошел в среднюю школу № 65 имени Поповича, которая потом была переименована и стала называться именем С. Лазо. Как он радовался. Он говорил, что мы постигаем мудрость, которая накоплена веками, и мы не имеем права не учиться. Не имеем права не постичь этой мудрости. Учеба Миркасыму давалась легко. Очень хорошо ориентируясь во всех предметах, он иногда помогал нам. Не обижался по пустякам, но никогда не прощал измены, предательства.

После школы он поступил в Ташкентский сельскохозяйственный техникум, стал агрономом. У него и с девушками получалось лучше, чем у нас. Однажды встретил Назиру. Первое чувство переросло в большую, красивую любовь. Он очень дорожил ею. Провожая его в армию, Назира обещала ждать его. „Только не клянись, — сказал он, — Жди меня, и всё“, — и вытер ее слезы руками. Откуда ей было знать, что видит любимого последний раз, последний раз обнимает.

Нас призвали вместе. Вместе служили в „учебке“. Шесть месяцев пролетели, как один миг. 7 декабря 1979 года нас подняли по тревоге и в полной боевой выкладке повезли на аэродром „Тузел“, где нас уже ждали два самолета „Ан‑22“. Впереди нас ждал Афганистан. Приземлились в Баграме. Там и познакомились с группами спецназовцев из КГБ СССР. Мы в то время не знали, что вместе с нами прилетел и новый президент Афганистана Б. Кармаль. Началась подготовка к штурму дворца Амина.

Трудно передать все что было потом. Это был ад. Трудно было понять, кто и откуда стреляет. На нас была афганская форма, повязки на руке, и каждый знал пароль. Мы потеряли чувство времени. Во время боя на втором этаже увидел Миркасыма. Он пытался помочь раненному в позвоночник пулеметчику Таракулову. В следующее мгновение рядом с другом разорвалась граната, осколки вошли в затылок…»

Миркасыма помнят. Но лучше бы он жил!

Армейской службы он не боялся, наоборот, мечтал о трудных, продуваемых всеми ветрами десантных войсках. Но жизнь подготовила более серьезный экзамен на прочность — Афганистан.

Все письма, которые Аниса Давлятовна хранит, как великую святыню, примерно одного характера, словно и не на службе сын, а на курорте… Да разве обманешь материнское сердце?

«Сейчас совсем ничем не занимаемся, находимся как в доме отдыха. До обеда — загораем, после обеда искупаемся в речке и играем в волейбол».

«А сюда, в Панджшер, я сам захотел. Написал рапорт о переводе и нисколько не жалею…»

«Не служба, а романтика: кругом горы, как в пионерском лагере».

«Здравствуйте, дорогие мама и папа. С горячим приветом к вам ваш сын Равиль. Дела и служба у меня идут нормально, без изменений. Сейчас ни на какие операции не ходим. Дембелей отправляют домой.

Если вам что‑то рассказывают — не верьте. Служба везде одинаковая, что в Союзе, что здесь.

Здоровья вам, не болейте. Скоро я приеду, все будет хорошо.

Целую, Равиль».

В каждом письме писал, сколько дней осталось до приказа. В последнем сообщил: осталось 38 дней. И не дожил.

В его письмах не было строк о выстрелах и боях; да, впрочем, мало у кого из ребят тогда в восемьдесят втором это могло быть. Ведь в Союзе в то время большими тиражами выходили убаюкивающие общественное мнение книжки, в которых рассказывалось о том, что воины‑интернационалисты «помогают дружественному афганскому народу строить социализм».

В те самые августовские дни 1982 года, когда в дом Байджановых катилась из Афгана беда, а общие потери перевалили далеко за пять тысяч человек, в одном из центральных издательств подписывалось к печати очередное подобное издание. К каким только ухищрениям не прибегали авторы, чтобы скрыть войну. Учебный процесс, учебный марш, учебный полигон… Противник — только условный, а бой — непременно в кавычках.

Грех, конечно, винить журналистов, работавших в тех условиях жесточайшей политической и военной цензуры. Но ведь никто и не заставлял писать такие, скажем, строки: «Не всегда удается, например, возвратиться с гор к обеду или к ужину. А солдат должен принимать горячую пищу. Поэтому нередко находящимся на занятиях воинам обед доставляют вертолетом…»

Такие вот тактические учения… с опозданием к ужину.

И лишь цинковые гробы, приходившие в российские деревни и города, подтверждали, что наши мальчики там воюют. Воюют и погибают, честно выполняя свой воинский долг, проявляя отвагу и личное мужество. И как же не хватало этого мужества гражданам великой державы. В лучшем случае — молчали. В худшем — сеяли ложь…

А правда? Правда в том, что «27 августа 1982 года отделение саперов, во главе с ефрейтором Байджановым Р. У. было придано мотострелковой роте, выдвигавшейся в район боевых действий. Действуя в составе отряда обеспечения движения, отделение десантников обеспечивало продвижение подразделения вперед. Разведка дороги велась под огнем мятежников. Саперы обнаружили и обезвредили 2 противотанковые мины, чем обеспечили успешное продвижение роты. В ходе разведки отделение десантников скрытно вышло во фланг „духам“. Внезапной атакой саперы уничтожили несколько огневых точек противника, создав условия для выполнения боевой задачи мотострелковой ротой. В ходе боя Равиль Байджанов получил смертельное ранение и умер на поле боя».

Родителям никто не возместит тяжелую утрату. Болью в сердце живут воспоминания о том страшном дне…

А мы не исповедовали зло,

Хотя порою зло мы наступали.

Погибли те, кому не повезло,

Но смерть друзей врагу мы

не прощали…

А письма все шли и шли. Восьмого июня, девятого… Лилия Михайловна, мама Дмитрия Адаменко, вынимала их из почтового ящика, и ненадолго отпускала тревога: жив, здоров. Все так же заботлив и нежен ее Дима.

В сентябре ей сообщил, что ее сын, разведчик Дмитрий Васильевич Адаменко, погиб, исполняя интернациональный долг.

Заканчивался 1984 год.

В сердце Лилии Михайловны свежи воспоминания о детстве сына.

…Вот Дима готовится идти в первый класс школы № 244. Учиться он сразу стал хорошо, был почти отличником, и учителя говорили маме: «Смышленый мальчик». Потом, правда, оценки стали хуже, как нередко бывает, но тяга к учению осталась. Восемь классов окончил на «4» и «5». В связи с переездом на новую квартиру «десятилетку» закончил в школе № 151. В аттестате зрелости была только одна тройка — по химии. Учебу продолжил в ГСПТУ № 124, где получил специальность программиста. Но государственные экзамены сдать не успел — помешала армия. Диплом «с отличием» получила за сына Лилия Михайловна уже потом.

…Воспоминания детства. Обычно они вызывают улыбку, согревают своим давним теплом, но у Диминой сестры Тани заставляют сжиматься сердце в щемящей боли.