Страха при этом, можно сказать, нет. Лишь поначалу, пока не привык. Опять же, убивают редко. Примерно в девяносто пяти случаях из ста успеваешь выбраться из подбитой машины до того, как рванет боекомплект. А уж погибнуть вмиг от прямого попадания и вовсе трудно. Разве что ты разворачиваешься, чтобы сменить направление движения, и тут машину накрывает гаубичным снарядом, выпущенным Арт-САУ противника. Или вражеский «Маус» случайно ловит твою задницу в прицел на противоходе… Но чаще всего, повторяю, аватары даже из подбитого и сгоревшего танка остаются живы. Будь иначе, мало кто согласился бы играть. Смерть есть смерть, что ни говори. Даже если это смерть аватара. Но все же это не вирт, потому что и аватары, и наши танки, и Полигон, и карты существуют в реале – их можно пощупать и за ними можно наблюдать.

И наблюдают, кстати.

Да не просто так, а с азартом и даже с тотализатором. Весьма скромным, так как игры на деньги сильно ограничены законом, но тем не менее. Мы за адреналин и надежду заработать на новый танк льем синтетическую кровь своих аватаров. А кто-то делает ставки и следит по стерео за нашими танковыми сражениями, не вставая с удобного кресла. Что ж, меня это устраивает. Ибо каждому свое. Аминь.

Подъемник уже вынес танк наружу – под летнее небо Прохоровки. Кстати, надеюсь, все знают о том, что Полигоны накрыты специальными куполами ИК (искусственного климата) и подробно рассказывать об этом не надо? Сделано это для того, чтобы можно было по желанию установить на Полигоне любое время года и соответствующую погоду. А также из соображений безопасности. Мало ли кого может занести нелегкая на Полигон, где как раз идет бой!

Пошел отсчет секунд. Оглядываю окрестности в перископы командирской башенки (их у моей «Пантеры» поздней модификации целых семь). Гора – справа, за железнодорожным полотном. Отлично, люблю такую расстановку.

Пять… четыре… три… две… одна…

– В бой! – звучит в наушниках бодрый голос координатора игры.

Погнали.

– Ждать! – командую мехводу, не отрывая глаз от перископов. Да Ганс и сам не «олень», знает, что сразу рвут с места в бой только полные салажата. Или джигиты на легких «Т-50» и VK 1602 «Леопардах».

– Держигора, я Угарный Газ, – слышу в наушниках на командной волне, – СТ «Першинг». Берем гору? Прием.

– Угарный Газ, я Держигора. Берем. Ганс, слышал? – перехожу на внутреннюю связь. – На гору, за «Першем» марш.

Танк дергается, разворачивается на месте и, набирая скорость, устремляется к железнодорожному полотну. Впереди маячит корма «Першинга», и я на всякий случай еще раз командую Гансу держаться за ним. Не хрен соваться в пекло первым. А если придется ввязаться во встречный бой, я ему помогу.

Так и есть, встречный. На самом гребне сталкиваемся лоб в лоб с двумя СТ противника. Тоже «Першинг» и «Т-34-85». Но нас-то трое! Ага, было. Вражеский «Перш» первым же выстрелом обездвиживает нашу «тридцатьчетверку». Но подставляет при этом борт мне. Расстояние – сто двадцать метров.

– Бронебойным, – ору я, – по «Першингу», огонь!

Вальтер-Света не мажет, и я вижу, как расцветает белый рваный цветок пробития в борту противника.

Бамм! Рикошетит от лобовой брони башни вражеский снаряд калибром 85 мм.

Вот «олень», кто ж на советском среднем танке «Пантеру» в лоб взять пытается? У нас там одиннадцать сантиметров катаной брони! То есть не настоящей брони, а композиниума, но характеристики идентичные. Это ж по немецкой классификации «Пантера» тоже СТ, ибо калибр орудия KwK 42, установленного на эту машину, равен семидесяти пяти миллиметрам. Но по классификации советской – это тяжелый танк. Во всяком случае, моя боевая масса почти на тринадцать тонн больше, чем у хваленой «тридцатьчетверки» и двигатель мощнее на двести «лошадок» при одинаковой скорости.

Ого. Вторым выстрелом чужой «Перш» пробивает нашему «Т-34-85» башню. Внутри детонирует боекомплект, башню на хрен срывает. Огонь, дым, грохот. Прощайте, танкисты, R.I.P., вы храбро сражались. Хоть и глупо.

Но мы тоже не дремлем. Ганс заходит американской сволочи в тыл, а Вальтер лепит ему в моторное отделение бронебойный. Есть. Враг горит. И пока разворачивает башню, чтобы огрызнуться, мы уже спереди и с пятнадцати метров окончательно добиваем его в нижнюю броневую плиту корпуса. Слабое место практически у всех танков, кстати говоря.

И тут же нас накрывает огонь вражеских Арт-САУ.

Два раза подряд. На несколько секунд глохну, в перископы ни черта не видно – все заволакивает дымом и пылью.

– Назад! – командую мехводу. – Ганс, задний ход!

На всякий случай выстреливаю из специальной мортирки, расположенной на башне сзади и справа, дымовую гранату. Когда пытаются попасть в тебя, мало дыма не бывает.

Танк пятится с гребня вниз, и вовремя. Точно в то место, где мы только что танцевали с «Першингом» смертельный танец, попадают еще два крупнокалиберных гаубичных снаряда.

– Держигора, это Угарный Газ, ты цел? – звучит в наушниках. – Прием.

– Цел! Разобрал «Перш». А ты? Прием.

– Тоже, на семьдесят процентов. Прикончил их «тридцатьчетверку»…

Жуткий грохот и матерный крик Угарного Газа врывается в мозг, словно штормовое море, прорвавшее плотину.

Так, кажется, Угарному уже не помочь. То ли артогнем накрыло, то ли с чужими тяжами столкнулся. Что ж, позаботимся о себе. Ну и о противнике тоже, конечно. Вон как раз слева внизу, на околице деревни, весьма удобно подставляет бочину вражеский «ИС-4». Ведет дуэль с нашим КоТэ – «Королевским Тигром». Последнему, судя по черному дыму и языкам пламени из моторного отделения, приходится несладко.

– Ганс, стой, – командую я. – Питер, – это уже нашему большому, сильному и молчаливому заряжающему (в реале он Костя), – заряжай бронебойным. Вальтер, слева на десять часов «Исаев». Угости его.

– Вижу! – радостно отзывается Вальтер.

Кажется, он слился лицом с телескопическим прицелом. Нога на педали, с помощью которой осуществляется вращение башни, руки уверенно вращают маховики горизонтальной и вертикальной наводки…

Выстрел!

Звенит вылетевшая из казенника пустая гильза, ноздри втягивают сладковатый запах сгоревшего пороха (все имитация, понятно, включая запах, но имитация очень качественная), «ИС-4» словно вздрагивает от больно ужалившего его снаряда. Что вы хотите? Дальномер показывает триста восемьдесят метров до цели. А немецкий подкалиберный бронебойный PzGr 39/42, которым я стреляю, на пятистах метрах пробивает сто двадцать четыре миллиметра брони. Сколько там борта у четвертого «Исаева»? Кажется, сто шестьдесят. А у башни этой модели и все двести. Но Вальтер гениальный наводчик и кладет подкалиберный точно в стык. Я вижу, что страшному «Исаеву» заклинило башню, и радуюсь – сейчас враг абсолютно беспомощен, и мы с братом-«Тигром» просто обязаны этим воспользоваться. К тому же он успел потушить пожар.