Финал таков. Фактически применить химоружие в войне с Финляндией Красной армии так и не пришлось: 12 марта эта баталия бесславно закончилась. За 3,5 месяца Красная армия потеряла 165 386 человек — треть состава войск, которые участвовали в наступлении (официальные данные были скромнее — 72 тыс. погибших, 185 тыс. раненых и 17 тыс. пропавших без вести). Только в первый месяц войны было потеряно 60 тыс. человек, то есть по 2000 человек в день. Для сравнения укажем, что армия Германии в годы Первой мировой войны в среднем теряла в день по 1166 человек. А еще в ту зимнюю войну Красная армия потеряла 422 самолета и 3543 танка, которые бы очень пригодились в скорой, и уже очень, Большой войне.

Выход из химической войны с Финляндией был осуществлен тем же порядком, что и вход в нее. Все ОВ было предписано сначала из войск изъять и сосредоточить на головных химических складах армий. Далее, после приведения химического имущества в порядок его пути расходились: из 7-й и 13-й армий и ОВ, и БХМ было приказано отправить на военно-химический склад ЛВО (склад № 302); из 8-й, 9-й, 14-й и 15-й армий ОВ должны были быть отправлены на запад, в БВО на склад № 137 в Ржанице (Брянская обл.), а БХМ — в Москву на склад № 136 в Очакове.

В заключение отметим, что не только мемуарист К. А. Мерецков [768], но и наши военные и гражданские историки так и не представили обществу данные об опыте советской подготовки к химической войне с Финляндией и Румынией, да и вообще к локальным войнам между мировыми.

То был великий урок жизни по Макиавелли: большой хитрец Гитлер-Шикльгрубер переиграл большого хитреца Сталина-Джугашвили. Поначалу все у них складывалось неплохо. 9 сентября 1939 г. нарком СССР по иностранным делам В. М. Молотов телеграфировал своему товарищу по общему делу — главе МИД И. Риббентропу: «Я получил ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской Империи». 14–17 сентября состоялась первая оборона Брестской крепости, организованная пока еще поляками от наседавших войск А. Гитлера (вторая — советская — оборона была еще впереди). Впрочем, с востока к Бресту уже рвались советские войска комкора В. И. Чуйкова (1900–1982). Так что 23 сентября 1939 г. в уже советском Бресте (согласно секретному протоколу к пакту о ненападении, заключенному между Гитлером и Сталиным) состоялся совместный советско-германский военный парад. Принимали двое: выпускник Казанского танкового училища и советской академии Генштаба немецкий генерал Х. Гудериан и советский комбриг С. Кривошеин. Все выглядело торжественно и дружественно.

Дальше — больше. 23 декабря 1939 г. «Правда» сообщила о получении товарищем И. В. Сталиным дружественного послания из Берлина от соратника по дележу сфер влияния в Европе А. Гитлера: «Ко дню вашего шестидесятилетия прошу принять мои самые искренние поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания…» Ответ А. Гитлеру, датированный 25 декабря, был еще краше: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». Таким был жестокий мир тех лет — Сталин-Джугашвили сговорился с Гитлером-Шикльгрубером, что позволило последнему захватывать страны Европы одну за другой под благожелательную ухмылку самодовольного горца. Потому что кое-что перепало и кремлевскому горцу. С той лишь разницей, что советские войска так и не смогли осуществить блицкриг и вязли в снегу отданного им, но так и не завоеванного пространства Финляндии.

Подчеркнем, что война 1941–1945 гг. стала Отечественной далеко не сразу. Потому что И. В. Сталин ее просто не ждал.

В те жестокие годы диктаторы Европы воевали с руководством Красной армии с двух сторон. От Сталина-Джугашвили она пострадала катастрофически: в 1937–1938 гг. были расстреляны 412 командиров Красной армии ранга от комбрига до маршала (спаслись немногие). А вот в 1941–1945 гг. Красная армия потеряла от подручных Гитлера-Шикльгрубера — уже на полях сражений — 180 военных руководителей в ранге от командира дивизии и выше.

К 1941 г. уровень Красной армии был таков, что за первые месяцы той войны армия Германии покончила с регулярной армией Советского Союза. И с великим полководцем И. В. Сталиным. Дальше свою страну защищала уже не только и не столько армия, сколько весь народ, вынужденный учиться воевать на ходу. На фронте и в тылу. И потому народ нашей страны законно гордится Днем победы — днем 9 мая 1945 г. Только Сталину-Джугашвили не стоило бы к этому примазываться.

Что касается реальных дел на фронте, то не представляется далеким от истины суждение, что в годы Великой Отечественной войны армии Германии и Советского Союза воевали почти в соответствии с заветом великого русского полководца А. В. Суворова: армия Германии воевала в основном умением, а Красная армия — главным образом числом.

Подчеркнем, однако, что даже самые подробные воспоминания о той тяжелейшей войне не содержат упоминаний о реальных делах советских химических войск [767]. Потому что, к счастью, на боевом фронте до применения химоружия в наступательных целях так и не дошло [32, 34]. «Химические» потери наша страна понесла лишь в тылу — на фронте индустриальном. Причины того, что «химия» не вышла на боевой фронт, называют разные. Наиболее вероятная сводилась к тому, что, несмотря на «развод» 1933 г., стороны достаточно хорошо были осведомлены о боевых химических возможностях друг друга (наши военные химики любят цитировать А. Гитлера, который на совещании в мае 1939 г. среди своих заявил, что «любое оружие имеет решающее значение только тогда, когда его не имеет враг. Это относится к газам…» [32]). Во всяком случае, по состоянию на 1942 г. советские военные химики не ожидали для себя серьезных сюрпризов [53, 769].

Зато сами химические войска Красной армии приняли участие в организации сюрприза для германских войск. Как пишут историки советских химических войск, в июле 1942 г. у начальника ГВХУ КА артиллерийского генерала В. В. Аборенкова, который тогда был подчинен непосредственно И. В. Сталину, в июле 1942 г. появился новый заместитель И. Ф. Чухнов [32].

Предшествовали этому следующие события. В апреле 1938 г. нарком обороны К. Е. Ворошилов изменил название института биологической войны (из БИТИ в СТИ, то есть Санитарно-технический институт), который в то время находился на острове Городомля на озере Селигер, с одновременным переходом на новые штаты (лабораторию № 1 возглавил паразитолог). Вскоре после этого К. Е. Ворошилов сделал этот институт абсолютно самостоятельным (в/ч 8000) и даже образовал в нем военный совет. Членом военного совета стал бригадный комиссар И. Ф. Чухнов, прибывший с небольшой должности комиссара военно-химического училища в г. Калинине (свое биологическое происхождение и головокружительный карьерный рост в 1937–1938 гг. впоследствии он не афишировал). Секретность работ СТИ была такой, что когда военные летчики захотели узнать, с чем имеют дело, то им было сообщено, что речь идет об ОВ со следующими свойствами: «как правило, жидкости удельного веса от 1,05 до 1,5… с температурой замерзания, близкой к воде. Для зимних условий температура замерзания может быть доведена до −40 °C… В состав ОВ входят, как правило: вода, некоторые нейтральные соли (NaCl, Na2HPO4 и др.), следы белковых продуктов, иногда глицерин и специальные вещества. Кашицеобразные и вязкие ОВ, помимо названных продуктов, содержат еще „наполнители“… ОВ выдерживает непосредственный контакт только с нержавеющими сталями… ОВ безболезненно выдерживают взрыв, то есть высокую температуру и высокое давление мгновенного действия. К температуре выше +10 °C ОВ относятся хуже, чем к низким температурам. Замерзание выдерживают хорошо. При хранении в комнатной температуре начинают терять свои токсические свойства и при +56 °C становятся нейтральными. Хранение выдерживают только при температуре, близкой к нулю… Сроки хранения определяются рецептурой ОВ и, как правило, не превышают 10–15 суток… Большинство ОВ предназначается для применения в глубоком тылу противника, для поражения его живой силы… Вывод из строя пораженных начинается по истечении нескольких дней (от 2 до 7) с момента применения ОВ». Конечно, в наши дни очевидно, что речь в той «шифровке» шла не об ОВ, а о биологическом оружии (одни 56 °C чего стоят!). И ныне мы уже знаем, что лидерами среди тех биологических рецептур были две — сибирская язва и токсин ботулизма [54].