Без подписи.

Да в ней и не было необходимости.

Еще через три дня Джастин Уэствуд и Реджина Боккенхойзер отдыхали на острове Фавиньяна.

Вилла оказалась сравнительно небольшой, однако очень милой и уютной. Толстые стены из древнего травертина, каменные полы. Даже в почти сорокаградусную жару внутри веяло освежающей прохладой. Дом состоял из двух спален, гостиной и маленькой кухни. Под ними располагался темный и еще более прохладный подвал, попасть в который можно было исключительно снаружи. Верхний этаж, оформленный в бежевых и коричневых тонах, отличался простотой и непритязательностью. Нижний, наоборот, пестрел яркими узорами и поражал обилием драпировок. Было в доме и еще кое-что, поначалу показавшееся Джастину и Реджине странным, но потом они поняли, что всему виной специфический род занятий племянника владелицы. В маленькой спальне вся стена была увешана старинным оружием: пистолями, кинжалами и шпагами. Джастин, не сдержав профессионального любопытства, проверил несколько пистолей. Они оказались заряженными, хотя вопрос, будут стрелять или нет, оставался открытым. Реджина сказала, что пистолеты ее не занимают. Ей куда интереснее, как на этот счет у самого Джастина, и когда он заверил ее, что пороха в пороховницах достаточно, они завалились в постель.

Любовью Джастин и Реджина занимались каждый день, уже в течение недели; днем — внизу, ночью — наверху, в спальне. Занимались любовью, а в перерывах разговаривали обо всем на свете. Пили ледяное пиво и сицилийское красное вино, ели свежего тунца и пасту с тунцовой икрой. На третью ночь, после бутылки охлажденного розового, они занялись любовью в огороженном со всех сторон патио. Они были полностью скрыты от посторонних глаз. Дом отстоял от дороги на добрых семьдесят пять футов, примостившись на вершине утеса. От обрыва патио отделяла стена высотой примерно по пояс. Далеко внизу, футах в трехстах, плескались лазурные волны.

Был вечер, и Джастин с Реджиной, уже успевшие как следует загореть, отдыхали в патио. Реджи читала роман Дина Кунца о человеке, у которого похитили жену. Джастин пристроился рядом, нежась на закатном солнце, думал о рыбе, предполагавшейся на ужин, и легонько поглаживал обнаженную ногу Реджи. Внезапно та отложила книгу.

— Я тут подумала…

Джастин лукаво усмехнулся:

— Это зря… — но потом все-таки спросил: — Так о чем ты подумала?

— Скажи, ты не собираешься возвращаться в полицию Ист-Энда?

Он задумался.

— Не знаю пока. Не решил.

— Я вот о чем: у тебя там с прошлого года оставалась вакансия. Она ведь пока не закрыта…

— Никак не найду подходящую кандидатуру, — развел Джастин руками.

— А может, я и есть та самая кандидатура?

Он посмотрел на нее, прикрывая глаза ладонью от солнца, и улыбнулся.

— Хочешь пива?

Она кивнула в ответ, и Джастин отправился в дом. Он стоял перед открытым холодильником, когда снаружи донесся ее голос.

— Джей? Можешь выйти?

Ему показалось, что голос какой-то странный, как будто слегка дрожит.

— Сейчас! Тебе в стакан или прямо в бутылке? — крикнул он в ответ.

— Все равно! Иди сюда, я тебе кое-что покажу!

— Секундочку! — ответил он. — Максимум пару секунд.

В патио Джастин появился, однако, не раньше чем через минуту или две. В левой руке он держал две бутылки пива. Через правую были перекинуты две большие льняные салфетки, обнаруженные на кухне. Он посмотрел на шезлонг, в котором читала Реджи. Никого. Тогда он перевел взгляд на дальнюю стену. Реджина стояла там. За ее спиной плескалось глубокое синее море. Рядом с ней стояла прекрасная китаянка. Та самая, которую он видел тогда рядом с машиной Ванды. Та, которую ФБР объявило в розыск. Теперь она стояла рядом с Реджиной, намотав на руку ее волосы. В другой руке она держала у горла Реджи длинный острый нож.

— Меня зовут Ли Лин, — представилась китаянка и отпустила волосы пленницы.

Нож, однако, остался на прежнем месте.

— Да, — откликнулся Джастин.

— Я хотела с тобой встретиться, — заявила Ли Лин. — Хотела посмотреть на человека, который убил Того.

— Ты с ним встретилась.

— Хорошо играешь, — похвалила Ли Лин.

— Играю?

— Да. Того играл великолепно. Но ты еще лучше.

— Я не играю, — возразил Джастин. — Разве это игра?

— Да. Это игра. Я хочу с тобой сыграть. — Она кивком указала на Реджи. — Я убью ее, как ты убил Того. Потом посмотрим, кто сыграет лучше.

Джастин терпеливо улыбнулся.

— Я, видимо, не буду играть.

— Ты сыграешь, — настаивала Лин. — Я трахну тебя. Я тебя убью. Будет хорошая игра.

— Если ты так считаешь, — сдался Джастин, — будь по-твоему. Согласен.

И с этими словами он разжал руку, уронив бутылки. Стекло брызнуло в стороны, заставив Лин невольно обратить внимание. Когда она поняла, что происходит, было уже поздно. Правая рука Джастина, прикрытая салфетками, взметнулась вверх. Салфетки полетели на пол, открыв взору старинный, сорокалетний, а может и пятидесятилетний, пистоль. Джастин не мешкая ни секунды нажал на спусковой крючок.

Тишину разорвал гром, похожий на пушечный выстрел, и на безупречном алебастровом лбу Лин появилась большая дыра.

Реджи, рванувшись вбок, свалилась на каменные плиты патио. Она успела вовремя. Через какую-то долю секунды нож в дернувшейся руке Лин полоснул бы ее по горлу.

Еще мгновение Ли Лин простояла прямо, в изумлении глядя на Джастина, потом ноги ее подкосились, нож выпал из ослабевших пальцев, и она начала заваливаться на спину. Стена задержала падение — однако всего на несколько секунд. Перекувырнувшись через парапет, Лин полетела вниз. Без крика. Ему неоткуда было бы взяться. Когда тело Лин ударилось о камни у подножия утеса, она уже какое-то время была мертва.

Реджи медленно поднялась на ноги. Локоть, ушибленный в падении, саднило, глянула на колени — разбиты. Она подошла к Джастину, который только сейчас осторожно опустил руку. Взяла у него оружие и положила на ажурный столик.

— Ты меня тогда спрашивала, — произнес он. — Так вот, я тебе неправду сказал.

— Какую? — мягко спросила она.

— Что я не думаю о тех, кого мне пришлось убить. Что я спокойно сплю по ночам.

— Все хорошо, — тихо сказала Реджи.

— Я все время о них думаю. Вообще обо всех, не только о моих. Обо всех убийствах, обо всех смертях. Днем и ночью. Когда сплю и когда бодрствую. Я никогда не перестану он них думать, — закончил Джастин.

Реджи обняла его рукой за плечи и прижалась покрепче.

— Я знаю.

А потом она сказала:

— Пора домой.