Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И если поначалу Фрея действительно собиралась сопротивляться, и даже пусть безуспешно, но отстранялась, то очень скоро забыла об этом. Вайс умел приносить удовольствие. Когда он задевал особенно чувствительные точки, она запрокидывала голову и хватала воздух ртом, старалась сделать это бесшумно; закусывала губу, чтобы не издать ни звука. Такой радости она ему не доставит.
С каждой секундой на ногах становилось все трудней стоять. Иногда она ощущала, что подаётся к нему вперёд и почти повисает на верёвках, но тут же брала себя в руки и выпрямлялась. Но это давалось ей все сложнее, а ноги постепенно начинали дрожать.
Проникнув в неё двумя пальцами, Вайс задвигал ими внутри, расширяя её стенки, гладя их, смазывая соками губы… Но он следил за моментом, когда оргазм вот-вот должен был настигнуть её. И когда это произошло, он отстранился.
Эта ночь будет повторением того вечера, но отличие лишь в том, что впереди у него несколько часов таких пыток.
Он поднялся на ноги и нарочно облизывая губы чуть ли не перед её лицом, противно улыбнулся. Как ему нравилось видеть покрасневшие от покусываний сухие губы. Ему показалось, что они требовали влаги, и он не мог им в этом отказать. Пройдясь влажными пальцами по ним, Вайс вновь стал играться руками с её грудью.
— Давай поговорим? — весело спросил он. — Какое твоё любимое орудие пыток?
— Иголки под ногти, — ответила она первое, что пришло на ум. Глаза ее горели желанием, но гордость не позволяла опускаться перед ним. Она проиграла в драке, но в этом бою выстоит.
— Иголки под ногти, — задумчиво протянул он и осмотрел комнату. Здесь было много чего опасного на первый взгляд, но что можно было бы использовать не по назначению. А иголки под ногти можно было тоже обернуть в свою сторону… — Хорошая пытка, мне нравится. — Вайс отстранился от Фреи и отошел к стене, где висели плётки. Теперь его не интересовала длина, а конец. — Тебе подлиннее иглу или потолще?
Фрея что-то промычала, чего Вайс не понял, и решил взять нечто среднее. Вот и еще один пример того, как что-то использовать не по назначению. Вернувшись, он не рисковал начать с ней целоваться. Глаза её горели, но отсутствие хоть какого-то стона или мычания говорило, что Фрея еще не сдалась полностью. Это ему уже нравилось и зажигало интерес с новой силой.
Вайса вновь перестало интересовать её лицо — губами он вернулся к её груди, а вот плетью еле ощутимо стал водить по ногам. И хоть проникновение не принесло бы её боль из-за достаточной смазки, всё же он хотел над ней поиздеваться еще немного, дождаться, когда чуть не достигший оргазм пропадёт окончательно. И после этого он вошел в неё упругой рукоятью плети. Совсем чуть-чуть, на пару сантиметров, и начиная поступательные движения, постепенно входил глубже.
Надо признать, самому ему стоять было даже больно — возбужденный орган был на пике возбуждения. Он так и выпирал из облигающих штанов, но рубаха хорошо прикрывала его, что спасало от возможных едких комментариев Фреи.
— Что, сам не можешь, обязательно нужны подручные… средства? — хотела бы она, чтобы это прозвучало как можно более ядовито, но голос ее предательски дрогнул, и из горла вырвался рваный выдох. Она опустила голову, чтобы отвлечься на что-нибудь, но глаза ее видели только, как он ласкал ее грудь. А это зрелище возбуждало ещё сильнее. С трудом оторвавшись, она их закрыла и подняла лицо вверх, до боли натягивая веревки на запястьях. Может, хоть эта боль немного ее отрезвит.
— Если ты от подручных средств так вздыхаешь, что же будет, когда я войду в тебя? — усмехнулся он и продолжил.
И вновь всё продолжалось до момента, когда удовольствие настигнет её. Но нет. Вайс решал, быть оргазму или нет. И пока еще было рано. Пока не будет стонов, пока не будет мольбы.
Он долгое время менял рукоять на свой язык, потом возвращался вновь, всё-таки доведя Фрею до тех мыслей, о которых думал. Соки ручьём струились из неё, но тут он уже сам не мог терпеть. Развязал только одну ногу, он согнул её в колене для удобства и медленно вошел в свою пленницу, рыча от удовольствия. Ему казалось, что внутри неё было теснее, чем в штанах, но здесь. мягкость, горячесть и влага доводили до безумия, не доставляя никакого дискомфорта. Напротив.
— Нравится? — спросил он ее в губы, но не разрешая себя целовать. При любых попытках он улыбался и отстранялся, наказывая за дерзость остановкой процесса. Как это случилось и сейчас. Войдя лишь только головкой в Фрею, Вайс нагнулся к её лицу и укусил за нижнюю губу. Хотелось их съесть. Не знал, как это описать, но хотелось, чтобы они были в его рту, на его губах и только! — Может, хочешь вернуться к чему-то другому? А может, хочешь попробовать где-то еще? Ты говори, не стесняйся. Я добрый садист — пойду на уступку, позволю выбрать другое место.
— Может, тогда ты сядешь на стул с гвоздями, а я сверху?
Даже в таком состоянии, доведённая до исступления, она продолжала дерзить. Но своей ногой она толкнула его к себе, а тазом подалась вперёд, чтобы он вошёл глубже, и проронила тихий стон.
— Тебе ведь тоже нравится, садист, — шепнула она ему в губы, копируя его манеру. Не позволяя себя поцеловать, она прошлась языком по его губе, проверяя границы дозволенного. Попросить его, означало признать окончательное поражение. Но его улыбочки и так говорили, что он уже все понял. Скрывать дальше — только себя мучить. — Хватит болтать и трахни меня уже.
— Что, так быстро? — Вайс позволил языку пройтись по его губам в ответ, но это всё, что он ей позволил. — Нет, родная. Ты была очень плохой, очень непослушной девушкой. Да и еще к тому же сняла обручальное кольцо. За это надо наказывать. Молись, чтобы я разрешил тебе кончить хоть один раз за ночь.
В тишине камеры можно было отчетливо услышать тихий-тихий смех Вайса. И, надо признать, звучал он зловеще.
Мучения продолжились, он и не скрывал, что ему нравится. И ведь изводил себя тоже, пусть это того и стоило. Он ловил момент, когда они оба должны были вот-вот дойти до финала, но потом
