Сегодня все это уже очевидно, и, естественно, спрашиваешь себя: «А что сделал ты в этой обстановке?»

Вопрос закономерный, ибо обращен он к одному из руководителей КГБ СССР и бывшему члену ЦК КПСС.

Так что можно было сделать? Предупредить об опасности? У меня была возможность подготовить официальную информацию о положении в стране, грозящей ей катастрофе, такая работа в КГБ СССР велась систематически. Упрекнуть себя в том, что утаил важную информации от руководства страны, не могу. Принципиальную позицию в этом вопросе занимал и последний Председатель КГБ, с которым я работал, — В. А. Крючков.

Мне приходилось не раз выступать и перед сотрудниками КГБ, и за пределами ведомства. Я не скрывал угрозы развала партии и распада государства, но вместе с тем ощущал и свое полное бессилие: предотвратить этот процесс было уже нельзя. Система не только подточена язвами, о которых я уже писал, но и постоянно подрывалась сознательно. Ныне это не секрет.

Корю себя за то, что ни разу не выступил на пленуме ЦК КПСС. Хотя понимаю, мое выступление не могло сыграть решающей роли, но морально мне было бы легче. Почему не выступил? Сложилась такая практика: если выступил Председатель КГБ, то остальным членам ЦК, работавшим в Комитете, просить слова после него было не принято. В ЦК был раз и навсегда установленный порядок: один от области, один от ведомства и т. д.

Партийная дисциплина… она многое в нашей жизни предопределяла. Хотя было уже видно, что партия утратила единство, все, как чумы, боялись раскола, и потому слово Генерального секретаря — закон.

Однако, если мое молчание на пленумах ЦК можно как-то оправдать, найти ему объяснение, то не могу простить себе, что не выступил на XIX партийной конференции, делегатом которой являлся. К тому времени положение в стране не только позволяло, но уже требовало нарушить сложившиеся традиции. А сказать было что. Правда, тогда мы еще объясняли многие акции наших лидеров их невольными просчетами.

XXVII съезд партии дал ответ на многие вопросы, была определена роль Октябрьской революции, дана оценка кровавому периоду, который мы пережили при Сталине. Был как бы заложен фундамент ~ и политический, и экономический, — с которого предстояло начинать.

Необходимо было очистить социализм от чуждых наростов, чудовищно извративших саму его суть. К этому и призвал съезд, к этому были готовы и наши народы.

Что же получилось на самом деле? В политическом плане сделан виток назад. Немало сил было потрачено, чтобы решительно перечеркнуть наше прошлое, унизить страну, растоптать самое дорогое, добытое потом и кровью. Делалось это осознанно и с дальним прицелом.

Я далек от того, чтобы защищать все, чем жила страна до перестройки. Ее разъедали многие пороки, и, безусловно, об этом надо было говорить. Но практически едва ли не все государственные структуры и средства массовой информации занялись неистовыми «разоблачениями», бесконечно повторяя и смакуя на разные лады пороки прошлого, при этом немало добавляя и от себя. И вместе с тем преданы забвению многие животрепещущие жизненные проблемы, требующие безотлагательного решения.

Среди потока этих «разоблачений» было немало лжи, немало фальсификаций. Опустели театры и кинозалы, люди до глубокой ночи сидели у телевизоров, наблюдая за заседаниями Верховного Совета, ставшими для всех спектаклями куда более занимательными, чем театр. Мы не отрывались от газет, и стоило нам собраться, как разговор тут же переходил на политику.

Один за другим принимались планы экономического возрождения и так же легко рушились. Создавались все новые противоборствующие структуры и движения, ассоциации и партии, которые в борьбе за власть нередко прибегали к совершенно недостойным методам.

И на этом фоне продолжались утверждения, будто мы строим деидеологизированное государство. В расчете на простаков. Нет и не может быть такого государства! Любое из них проводит ту идеологию, ту политику, которую исповедуют люди, стоящие у власти. Капитализм — это тоже идеология.

При Горбачеве главным идеологом страны стал А. Н. Яковлев. У руля внешней политики оказался непревзойденный мастер конъюнктуры Э. А. Шеварднадзе.

Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе возглавили перестройку. Не берусь судить, видели ли они перспективу, понимали ли, куда ведут страну, учитывали ли планы США, направленные на ликвидацию СССР, или это просто случайное совпадение, — но все действия новых лидеров государства в полной мере соответствовали тому, к чему десятилетиями стремились американские спецслужбы.

Такого подарка, такой «манны небесной» Запад никак не ожидал. Во время бесконечных вояжей по всем странам мира Президента СССР наши недруги захлебывались в панегириках и громко аплодировали «курсу Горбачева» (иногда его называли «курсом Горбачева — Шеварднадзе»). Президенту присваивали почетные звания, объявляли «почетным гражданином» и «человеком года». Наконец, ему присудили Нобелевскую премию. Столь трогательное отношение к нашему лидеру, такие восторги по поводу высказываний человека, без конца провозглашавшего социалистический выбор, у нас почему-то никого не настораживали.

Ажиотаж в мировом масштабе вокруг имени «Горби» туманил головы многим даже здравомыслящим людям в нашей стране. Однако нашлись и такие, кто очень трезво оценил, какие выгоды сулит им «курс Горбачева». Конечно, я не мог предвидеть Беловежскую пущу, не мог знать, как именно, какими способами будут разрушать великую державу, но то, что судьба ее уже предрешена, сомнений не вызывало. И судя по тому, как настойчиво Б. Н. Ельцин на съезде добивался, чтобы решение о верховенстве республиканских законов над союзными вступило в силу сразу же после его принятия, можно было понять, кто будет играть не последнюю скрипку в будущем России. Он доказал Горбачеву свое превосходство.

В белорусском лесу был похоронен Советский Союз. Решившие его судьбу доложили об этом президенту США, а затем Горбачеву. И тот молча сложил с себя полномочия президента и Верховного Главнокомандующего вооруженными силами.

Знает ли человечество хоть один пример, чтобы так отдавали власть?

Так ли Горбачев был наивен, что не понимал, какой переворот в жизни страны происходит? Нет, подобная готовность отказаться от всех постов вовсе не результат наивности. С самого начала перестройки все делалось продуманно и неторопливо. Наши лидеры хорошо понимали: если сразу объявить свою конечную цель — заменить социалистический строй и распустить компартию, — нетрудно себе представить, какое это вызвало бы народное негодование.

Те, кто замышлял переворот-перестройку, учитывали это. Они решили, что прежде всего надо устранить компартию от власти, от руководства в центре и на местах и полностью скомпрометировать ее в глазах народа.

Сама идея принадлежала не им, такая задача была обозначена как первостепенная в планах западных спецслужб по ликвидации нашего строя. Они даже указывали, каким способом можно этого достигнуть. Их методы постепенно становились и методами перестройки. Изо дня в день, из месяца в месяц стали обливать компартию грязью.