рисунков. И что же? Целая стенка была занята изображениями полетов в космос. Десятилетнему Аоену Витко нравилось изображать людей в состоянии невесомости. Его ровесница Алена Шмотякова изобразила, как среди огнедышащих вулканов на неведомой планете при свете белых, зеленых, желтых и красных звезд космонавты провожают в обратный путь на Землю космический корабль «СССР». Девятилетний Петер Нахалко и одиннадцатилетняя Мария Кларова изобразили приключения звездолетчиков на Луне.

И даже трехлетний малыш, которого я заприметил у витрины игрушечного магазина в Будапеште, когда он, уцепившись за модную юбку своей молодой матери, с восхищением разглядывал куклу в шлеме, сидевшую в игрушечной ракете, вдруг громко воскликнул со знанием дела: «Гагарин!..»

Границы придунайских стран, которые были тридцать пять лет назад незаживающими, вечно воспаленными, кровавыми рубцами, теперь не разделяют, а соединяют народы. Русские и болгары, румыны и венгры, чехи, словаки, югославы запросто ездят друг к другу, как к добрым соседям. Но широкая дорога Дуная доступна не только гражданам социалистических стран. Нет, хозяева этой великой реки обеспечили подлинно свободную и открытую для граждан и торговых судов всех государств навигацию, как это и было записано в Дунайской конвенции 1948 года, под которой отказались подписаться представители США, Англии и Франции. Директор аппарата Дунайской комиссии Мартин Русу рассказывал мне в Будапеште, что в наше время опыт организации международного судоходства на Дунае славится во всем мире, и не случайно сюда все чаще приезжают поучиться многие заморские гости.

Год тому назад в США и Канаде под покровительством ООН проводился семинар по развитию и администрации международных речных бассейнов. И вот там с огромным вниманием был воспринят доклад об опыте Дунайской комиссии. Свыше ста специалистов, съехавшихся со всего мира, почерпнули в нем много полезного для себя. Они говорили: вот опыт, убедительно показывающий возможность и необходимость мирного сотрудничества стран, независимо от их политического строя. Ведь это факт, что суда под флагами Австрии и Западной Германии пользуются водами Дуная наравне в судами стран социализма — грузы под пломбами следуют транзитом без всякой задержки на всем пути от Измаила до Регенсбурга.

Ежегодно руководители всех без исключения дунайских пароходств собираются на совещания, чтобы обсудить и решить текущие проблемы; в сентябре 1962 года очередное совещание состоялось в Одессе. Разработаны перспективные планы развития судоходства. Утвержден план основных работ по улучшению условий навигации, — на первом этапе (до 1965 года) предусмотрено, в частности, обеспечение минимальных глубин фарватера от устья до Регенсбурга в два метра. А впереди еще более грандиозные планы: дальнейшее углубление фарватера, соединение Дуная с Рейном и Одером, включение его в общеевропейскую систему речных путей.

...Тихо плещут дунайские волны. Роняют в глубокие воды реки первые золотые лепестки прибрежные леса. Тянет с севера холодком, по ночам стелются над рекой густые пепельные туманы, накрывающие, словно тяжелое одеяло, иссиня-черную воду. Но корабли идут и идут, перекликаясь басистыми голосами, обшаривая горизонт чувствительными невидимыми пальцами радаров, — им нипочем ни мрак, ни туман!

Дунай усердно работает, перенося на своей могучей спине донецкий уголь и криворожскую руду, румынскую нефть и австрийский металл, болгарские овощи и западногерманские станки, чехословацкие машины и югославскую мебель, — чего только нет в объемистых трюмах сотен грузовых теплоходов и барж, день и ночь плывущих по реке!

Да, жизнь горько посмеялась над незадачливыми политиканами из Вашингтона, Лондона и Парижа, которые 18 августа 1948 года отказались поставить свои подписи под Дунайской конвенцией в тайной надежде, что без них все рухнет. Ну что ж, да будет это им уроком. И пусть пример мирного сосуществования и сотрудничества, преподанный придунайскими странами, будет повторен и умножен на иных, не менее обширных и важных просторах нашей планеты.

Ноябрь 1962 года

У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ

В бурные, насыщенные острейшими политическими событиями октябрьские и ноябрьские дни одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года, когда мир висел буквально на волоске, мне довелось побывать по обе стороны Атлантики — в Соединенных Штатах и Франции. Было весьма любопытно и поучительно наблюдать, как реагируют люди этих, столь разных, стран на то, что происходит в мире: в критические минуты всегда отскакивает ненужная шелуха и обнажается истинная натура человека, его душевный строй, его подлинные, а не наигранные черты. Так же и с обществом. И, наблюдая за тем, что происходило в эти дни на разных берегах океана, я нередко ловил себя на мысли о том, что нахожусь среди героев пьесы Пиранделло «У каждого своя правда»...

Когда мы летели на Запад, все было тихо, и иногда можно было подумать, что атлантическая цивилизация — это не миф, а реальность, освященная четырнадцатью годами существования военного, экономического, политического и духовного союза. Один из моих коллег, вновь передумывая на свой манер древний миф о похищении Европы, написал как-то, что эту классическую красавицу увез на своей широкой спине рогатый бык из Бонна. Я все же склонен думать, что виновник сего преступного покушения — американский бизон. Во всяком случае, в двадцатых числах октября одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года стороннему наблюдателю показалось бы, что по обе стороны океана течет одна и та же жизнь, господствуют те же заботы, те же интересы, проповедуются те же духовные ценности, если их только можно назвать ценностями.

В самом модном и изысканном театре Нью-Йорка «Феникс», куда принято приглашать иностранных гостей, нам показали пьесу Артура Копитса с длинным и вполне отвечающим ее содержанию названием: «Папа, бедный папа, мамочка повесила тебя в шкафу и мне так жаль тебя!» (героиня этой пьесы повсюду возит за собой труп удавленного ею мужа, и он вываливается из шкафа прямо на кровать гостиничного номера, на которой ее сын душит свою подругу). В Париже шел «Концерт для Деревянной головы с оркестром» — некий Жак Перро выстукивал молоточком по своему прочному черепу «Погребальный танец» в сопровождении рояля, ксилофона, контрабаса и скрипок, поясняя слушателям: «В сухую погоду мне удается взять три с половиной октавы, а в сырую — только одну». Нью-йоркские экономисты задумчиво разглядывали колеблющиеся и неуклонно сползающие вниз графики промышленного производства и занятости, а в Париже генеральный докладчик сената по бюджету седовласый экономист Марсель Пелленк угрюмо анализировал далеко не блестящие итоги последних четырех лет экономического развития Франции.

И в США и во Франции шла предвыборная кампания. В Нью-Йорке улыбающийся до ушей миллионер республиканец с шумом и гамом вел войну против улыбающегося до ушей миллионера демократа, прибегая к таким эксцентричным и некрасивым приемам, что французская журналистка Мишель Мансо