и побежденного лучом любви Твоея, дабы познали они себя чадами единого Отца, сотворенными по одному подобию Твоему, коим даровал Ты прекрасное жилище земли для наслаждения радостями жизни, а не для обращения ее в лицедейство убийств, в коем брат удушает брата. Боже мой, умягчи сердца монархов! Когда же обстоятельства или нужда принудят их к защищению прав своих мечом, да пощадят они кровь людскую, елико во власти их! Да памятуют всечасно, Господи, что герой, властный уничтожить миллионы тварей, не в силах жизнь вернуть ничтожнейшему червю. Ниспошли на землю ангела мира, запечатлей счастие смертных духом примирения и любви!»

В масонской песне, петой еще при собраниях походных лож в турецкую войну в царствование императрицы Екатерины II, повторялся припев: «Нам кровава честь не лестна, мы по нужде таковы, неповинно обагренны – кровию подобных нам»[366].

Военно-походные ложи существовали в России в XVIII веке, были они и в Отечественную войну. В начале похода 1812 года ложа Соединенных друзей образовала при лейб-гвардейском конном полку ложу Военной верности, позднее принявшую наименование «Александра к Военной верности»; ложа эта, следуя за полком, совершила с ним весь поход, и в нее за это время было посвящено много новых сочленов офицеров.

Военные ложи не были явлением случайным, они предусматривались масонскими установлениями не только в России, но и в западноевропейских государствах. При войсках Наполеона также существовали ложи. Военно-походная ложа не могла учредиться самостоятельно, самопроизвольно, но должна была выделиться из «совершенной и справедливой ложи», уже ранее работавшей. С этой ложей-учредительницей военная ложа продолжала быть настолько соединенной «крепко, неразрывными узами, что она не иначе могла почитать себя как ее частью» и по прекращении военных действий вновь сливалась с ней. Ложи, коим присуще было право основания военно-походных лож, должны были всегда избирать двойной состав должностных лиц, «дабы в случае неожиданного выступления не могло служить препятствием искание подходящих лиц для полевой ложи, а поспешность выборов не послужила бы во вред интересам военной ложи», для которой особенно важно было иметь состав правления, стоящий на высоте положения.

Ответственность должностных лиц военных лож была особенно велика – они должны были не только поддерживать бодрый дух и нравственные силы своих сочленов, не только обратить ложу «в стан отдохновения», но и заботиться о вспомоществовании раненым братьям «всеми доступными средствами, духовными и материальными»; если в раненом враге будет признан член вольнокаменщического братства, то и ему должно было оказывать пособие. «Помощь оказывать» хотя и предписывалось «всем в пособии нуждающимся, однако брату, вольному каменщику, преимущественнее перед непосвященными». Кроме того, должно было стараться о распространении идей ордена «во времена тягчайшие, военные». Хотя военные ложи «по предназначению своему не должны были», по разъяснению масонов, «принимать никого, кроме военных», однако, если какой-либо из полевых лож пришлось бы работать в таком месте, где не имеется вовсе масонских лож, ей разрешалось принимать невоенных в двух случаях: «для облегчения возможности учреждения обыкновенной ложи или в вознаграждение за гражданские добродетели». В отношении устроения ложи в так называемой конституции существовали двоякие правила, при соблюдении коих она почиталась законной, «справедливою и совершенною».

1-е правило: «Ложа сестра-учредительница снабжала установленным разрешением назначенного ею управляющего мастера для открытия полевой ложи. Разрешение это почиталось действующим на все время похода, причем за ложей-учредительницей сохранялось право закрытия полевой ложи в случае несоблюдения ею общих для всего ордена законов или же особых уставов и предначертаний, ей для последования выданных»; 2-е правило: «разрешение работ получается от великой, главноуправляющей ложи союза, причем новоучрежденная военная ложа заносится в список союзных лож и ни от кого, кроме главной ложи, в зависимости не состоит и закрытою быть может единым Великой ложи постановлением или собственно своею волею».

Миновал тяжкий, разоренный год Отечественной войны, и вновь масоны занялись учреждением лож.

21 октября 1813 года возобновлена была ложа XVIII века Нептуна под наименованием «Нептуна к надежде», она открыла свои работы в трех символических степенях по староанглийскому ритуалу, на востоке Кронштадта. Дозволение открыть ложу было испрошено отдельным прошением и получено.

В ложе Нептуна объединились разнородные элементы из жительствовавших в Кронштадте иностранцев, вошли в ложу и русские офицеры, и гражданские чины; прежний облик морской ложи, столь яркий в екатерининское время, ложа Нептуна утратила.

Новых русских лож в 1813 году не открылось, но подъем в современном обществе национального чувства, желание освободиться от влияния всего французского сказывались в 1813 году, и отголосок его находим в масонских ложах. В ложе Палестины, до того времени работавшей исключительно по-французски, открылись работы и на русском языке. Инсталляция ложи произошла 12-го месяца в 23-й день в присутствии Великого Мастера графа Михаила Юрьевича Виельгорского и Наместного мастера Сергея Степановича Ланского, которые открыли ложу в 7 часов вечера со всеми обрядами царственного ордена на русском языке. Из произнесенных речей большим подъемом отличается речь С. С. Ланского. «Кто из братьев свободных каменщиков мог бы не возрадоваться, что в престольном граде дражайшего нашего отечества еще в одной из соединенных лож открываются работы на любезном нам отечественном языке? Что есть два дня в месяце, в которые хороший и всякого почтения достойный брат, не знающий иностранного языка, может прийти в храм наш, принести жертву свою на алтарь святого человечества! Какая радость особенно для братьев, принадлежащих к ложе Палестины, с начала установления своего украшавшейся кротостию и смирением, и члены коея всегда отличалися между собою искренним согласием и братолюбием, счастливое знамение, под коим работы сии приемлют свое начало, обещают нам благословенный успех… Единомыслие нас соединило, – восклицал Ланской в конце своей речи, – согласие да подкрепит наше единение».

Желание выдвинуть русских масонов в союзе «Великой Директориальной ложи Владимира к Порядку» было отмечено даже в донесении полиции за 1813 год: «Влияние сенатора П. И. Голенищева-Кутузова, который совершенно управляет стариком Бёбером, произвело даже смуту и ропот в среде многочисленных масонов, потому что он желал присвоить русским масонам над ними первенство».

Ложи петербургские продолжали свои работы в 1812 году, и многие московские масоны временно вошли в число их членов; так, почетным членом в ложе «Елисаветы к Добродетели» числился П. И. Кутузов и выступал в ней с патриотическими речами во время заседаний.

Ложа Изиды в Ревеле составила в это же время, хотя и на немецком языке, сборник масонских песен, из которых многие отличались ярко выраженной беспредельной любовью к отечеству и прославлением военной доблести и героев, павших смертью храбрых в борьбе за свободу родины.

В Москве прекращенные по необходимости работы тайных лож возобновились с возвращением масонов к покинутым своим пепелищам.

7 марта 1814 года в ложе П. И. Голенищева-Кутузова состоялось первое собрание. Были вознесены молитвы благодарности за спасение отечества и произнесены речи. Однако братий