— Скажу прямо, что меня такой вариант не совсем устраивает, — произнес Лева таким тоном, словно не манны небесной только что откушал, а по ошибке собачьей шерстью закусил.

— Да ты, милок, не беспокойся, — заверила его Анна Петровна. — Мы женихам такой конкурс устроим, какой и в духовной семинарии не бывает. Ни один не справится.

— Ну про это мы уже слыхали, — процедил Лева. — Выпить кувшин бормотухи, обыграть невесту в шашки, а затем трижды подряд ублажить ее женское естество. Как правило, все претенденты пасуют на последнем испытании.

— Где это ты такую глупость услышал? — Анна Петровна нахмурилась. — Небось, в мой огород камушек? Я хоть гостей и уважаю, да охальников не терплю. Ты думай, прежде чем говорить.

— Извините, — выдавил из себя Цыпф. — Лично вас я не хотел обидеть.

— То-то же! А сватовство мы по местным законам устроим. Чтоб потом претензий не было. Невеста достанется самому сильному, смелому и выносливому. Ты сам-то участие принять желаешь?

— Где уж мне… — Он покосился на возлежащего по соседству чернокожего молодца, могучие руки и ноги которого были раза в два длиннее соответствующих конечностей Цыпфа.

— А это, милок, уже другая забота, — сказала Анна Петровна многозначительно. — Сам ведь хвалился, что тысячи книг прочитал… Ну ладно, допустим, это не ты хвалился, а внучка моя. А от кого она про то узнала, как не от тебя? Так вот, если ты действительно человек ученый, должен знать, что мозговитый да ушлый слабак одолеет любого придурковатого силача. Только робеть заранее не надо. Про Давида и Голиафа слыхал? А про Одиссея и чудище одноглазое? В крайнем случае про Кота в сапогах и великана-людоеда?

Цыпф, сраженный не только близкой перспективой потерять возлюбленную, но и внезапно прорезавшейся бабушкиной эрудицией, подавленно молчал, и Лилечка поспешила успокоить его.

— Не переживай, — прошептала она в Левкино ухо. — Уж если дело до шашечного турнира дойдет, меня здесь никто не обыграет. Я хоть бабусе и уступаю немного, но в дамки с пятого хода попадаю…

Как вскоре выяснилось, уже изрядно поднадоевшие уроженцам Отчины местные барабаны были предназначены не только для того, чтобы задавать ритм танцорам, но и для передачи на дальние расстояния вполне конкретных сообщений.

Не прошло и нескольких часов после окончания пира (бабушка измеряла время при помощи огромных водяных часов, вмещавших не меньше десяти ведер), как барабаны загудели, рассылая по всем соседним деревушкам весть, что мудрая и грозная Анаун согласна отдать свою внучку в жены любому вождю или сыну вождя, который в честной борьбе одолеет всех других претендентов. Приманкой для женихов была не только, невеста сама по себе (слава о ее писаной красоте, белокожести и пышных формах уже успела широко распространиться в саванне), но и обещанное за ней богатейшее приданое: две сотни голов скота, двенадцать сундуков с носильными вещами, столько же чугунных котлов, сотня серебряных реалов и пятьсот советских рублей мелкой монетой.

Едва только барабаны, сообщившие эту новость, так сказать, из первых уст, умолкли, как вдали послышалась еле слышная виртуозная дробь, в точности копировавшая подлинник. Такой вид связи, конечно, уступал телеграфу и телефону, но превосходил все то, что имелось нынче в этой области у соседей.

Вскоре со всех концов саванны потянулись знатные гости. Они ставили свои походные шатры там, где считали удобным, и в конце концов заняли изрядную часть общинного пастбища да вдобавок еще распугали стада полудиких коров, славившихся в основном размерами своих рогов, а отнюдь не удоями.

По этой причине состязания женихов решено было начать незамедлительно, не дожидаясь явки самых дальних или самых медлительных претендентов.

Маленькая винокурня, устроенная Анной Петровной в потайном месте (хотя и была она здесь почти что неограниченной самодержицей, но глубинный, подсознательный страх перед карающими органами изжить в себе так и не смогла), все это время действовала безостановочно.

В котлы, под которыми горело жаркое пламя, наливали брагу, заранее приготовленную из размолотого зерна диких злаков. Каждый котел вместо крышки накрывался тазом, полным холодной воды. Этиловый спирт, куда более летучий, чем вода, конденсировался на днище этого таза и горячим дождиком стекал в другой таз, меньшего размера, установленный на специальном треножнике выше уровня кипящей браги. Над мутным, дурно пахнущим полуфабрикатом колдовала сама Анна Петровна — сначала при помощи угольного фильтра очищала его от сивушных масел, а затем облагораживала одной ей известными добавками.

Перед началом работы каждому винокуру вставляли в рот кляп, намертво зафиксированный сыромятными ремнями, похожими на конскую сбрую. Делалось это отнюдь не по причине крохоборства, а исключительно ради поддержания работоспособности персонала и недопущения несчастных случаев на производстве. Арапы, вне зависимости от пола и возраста, были падки на алкоголь, как мухи на патоку, а захмелев, все время норовили упасть в котел с кипящей брагой или причинить себе какое-нибудь иное увечье.

В назначенный час претенденты на руку, сердце, тело и богатство Лилечки собрались на специально отведенном для этого мероприятия плацу, расположенном вне пределов частокола, окружавшего деревню. Анна Петровна заранее позаботилась, чтобы здесь были представлены все наиболее влиятельные кланы Лимпопо.

Дабы до предела разжечь честолюбие претендентов, им предварительно позволили полюбоваться Лилечкой (так сказать, продемонстрировали товар лицом), восседавшей в роскошных носилках из эбенового дерева. Ради такого случая бабушка обрядила внучку в свои лучшие вещи. Несколько эклектичный, хотя и не лишенный шарма наряд невесты состоял из шитого золотом и мелкими жемчугами платья кастильской придворной дамы, чересчур тесного и в груди, и в заду; шляпки с огромными искусственными цветами, купленной юной Анечкой Тихоновой в сорок пятом году на привокзальной толкучке; слегка тронутого африканской молью норкового манто и туфлей-лодочек, таких просторных, что Лилечка боялась пошевелить ногой.

Суровые воины саванны, привыкшие в любой обстановке сдерживать свои чувства, встретили появление невесты гробовым молчанием. (Точно так же они отреагировали бы на внезапное нападение взбешенного буйвола или на долгожданный восход неизвестно куда пропавшего солнышка, до сих пор числившегося в ранге великого божества.) Однако то, как трепетали их широкие ноздри, как высоко вздымались мускулистые груди и как сверкали глаза, лучше любых слов говорило, что ради обладания таким роскошным призом любой из претендентов не пожалеет ни сил, ни здоровья, ни самой жизни.

Лева Цыпф, затерявшийся в общей шеренге женихов, сразу заскучал. За полчаса до этого его раздели догола, позволив оставить только башмаки, обрядили в головной убор из перьев и дурацкий передник, едва скрывавший мужское достоинство, но оставлявший открытыми ягодицы, и с ног до головы разрисовали замысловатыми узорами. Затем он получил тяжелое копье, не менее тяжелый щит и был вынужден присоединиться к толпе людей, абсолютно чуждых ему по физическим кондициям, мировоззрению и образу жизни.