В панике она в два прыжка преодолела последнюю лестницу, с грохотом приземлилась на зеленый бетонный пол и уронила сумку.

Я убью тебя, шлюха, я убью тебя, я убью тебя.

Линнея распахнула дверь подъезда, выбежала на улицу в туман и тут услышала сзади шаги своих преследователей.

Адреналин кипел в ее крови, и она бежала так, как не бегала никогда.

Робин думал, что все пошло к черту, что он никогда больше не будет слушать Эрика и делать так, как он говорит, он никогда больше… Он боится того, что может произойти, если они ее не догонят, он боится того, что может произойти, если они ее догонят.

Эрик вообще ни о чем не думает. Он сосредоточен на охоте.

Линнея помчалась в парк, побежала по мокрой траве, надеясь, что густой туман скроет ее следы. Робин был где-то слева от нее, Эрик где-то справа.

Оставив позади парк, Линнея побежала по пустынным улицам Энгельсфорса.

«Ах ты, шлюха…» — пропыхтел Эрик сзади нее, где-то очень близко.

— Помогите! — крикнула Линнея, хотя воздуха в легких уже почти не осталось.

Ответа не было. Энгельсфорс молча и безразлично взирал на происходящее. Мобильник остался в сумке, которую она уронила в подъезде.

Линнея кричит снова, без слов. Видит синий свет телевизора в одной из квартир, но на ее крик никто не выходит, и она бежит дальше, дальше.

Недалеко отсюда живет Анна-Карин, но Робин может перерезать Линнее дорогу. И если даже она добежит до дома Анны-Карин, что делать дальше? Вдруг подъезд окажется заперт?

Остается бежать вперед.

Во рту появился сильный привкус крови.

Линнея бежит вперед.

* * *

Анна-Карин сидит на кровати. Под ней — мягкий матрас, на ней — пижама, но она видит мир глазами лиса. Под прикрытием тумана он подошел к старой усадьбе почти вплотную.

На площадке перед входом припарковано несколько машин. В последние дни в старый дом приехало много чужих людей. Жаль, что нельзя увидеть, что происходит за освещенными окнами усадьбы.

Лис все время чувствует присутствие полевок в кустах и рвется поохотиться на них. Его охотничий инстинкт так силен, что Анна-Карин тоже ощущает его.

«Позже, — обещает она, — позже».

Лис послушно остается на месте.

Открываются двери, и из дома выходит Виктор. Он спускается на площадку, где стоят автомобили. Поддевает ногой камешек. Потом наклоняется и разглядывает свой ботинок.

Вдруг он резко выпрямляется, словно услышав что-то, недоступное даже чутким ушам лиса. Стоит некоторое время, зажмурившись, потом, словно решившись, возвращается в дом и закрывает за собой дверь.

Опять воцаряется тишина.

Анна-Карин отпускает лиса на вечернюю охоту.

* * *

Сердце Линнеи выскакивает из груди. Еще немного, и оно не выдержит. Она прижимается к опоре моста и, закрыв обеими руками рот, старается дышать как можно тише, хотя легкие разрываются от недостатка кислорода.

С воды доносится легкий плеск волн. Линнея больше не слышит мысли Эрика и Робина и не может напрячься, чтобы узнать, где ее преследователи сейчас. Все силы уходят на то, чтобы не упасть.

Над ее головой нависают выкрашенные зеленой краской металлические балки моста. На другой стороне канала виднеются освещенные окна старой усадьбы.

Может, побежать туда? Искать спасения у врагов?

Мост был ярко освещен, но туман стал плотнее. Надо рискнуть. Линнея дрожит всем телом. Только бы не потерять сознание. Если они найдут ее здесь, все пропало.

Она последний раз оглядывается, внимательно прислушивается. Затем делает несколько глубоких вдохов и начинает карабкаться наверх. Она продирается через кусты, тонкие ветки царапают лицо. Ботинки скользят по мокрой траве. Пахнет землей и сыростью.

Руки Линнеи дрожат от напряжения, когда она преодолевает последние метры. Ноги не держат ее, и некоторое время она стоит на четвереньках в ядовито-желтом свете уличных фонарей.

Потом выбегает на ярко освещенный мост.

Небольшой подъем скоро заканчивается, значит, она достигла середины. Скоро начнется спуск. Она должна выдержать. Должна.

Быстро ты бегаешь!

Услышав это, Линнея резко останавливается. Оглядывается и видит, как из тумана к ней приближается силуэт с бейсбольной битой в руках.

Попалась!

Она поворачивается в другую сторону и видит, что с другого конца моста ей навстречу двигается другая фигура. Робин. Даже издалека слышно, как тяжело он дышит. Но теперь он не торопится, идет так же спокойно, как Эрик. Они никуда не спешат, понимают, что ей деваться некуда.

Глаза смотрят на нее через дырки в чулках. Гады. Трусливые гады. Она не покажет им, что боится.

— Привет, Линнея, — говорит Эрик.

— Иди к черту, — отвечает она.

Он смеется и подходит к ней, везя за собой бейсбольную биту. Бита глухо скребется об асфальт, подпрыгивая на неровностях.

— Мы так не договаривались, — говорит он. — Ты слишком рано вернулась. Шлюхи обычно работают по ночам. Но раз уж так вышло, ничего не поделаешь.

Они встали по обе стороны от нее. Линнея дернулась в сторону, но Робин удержал ее. Крепко схватив девушку за руки, он подтащил ее к Эрику, стоявшему возле перил.

— Блин, Линнея, ты меня разочаровала, — сказал он. — Я думал, ты не прочь повеселиться.

Эрик схватил Линнею за волосы, она вскрикнула от боли. На глаза навернулись слезы. Он рванул назад ее голову и заглянул в глаза:

— Ну что, страшно?

— Нет.

Эрик еще сильнее оттягивает ей голову назад, у Линнеи вырывается стон. И тут она отчетливо слышит мысли Робина.

Хоть бы все быстрее закончилось, хоть бы все быстрее закончилось.

— Отпусти меня, Робин, — хрипло говорит Линнея. — Робин, пожалуйста, отпусти меня!

Она ненавидит себя за то, что унижается до мольбы. Но Робин начинает колебаться. Эрик тоже видит это.

Он поднимает бейсбольную биту.

— Прыгай! — говорит он, ударяя Линнею головой о перила.

* * *

Анна-Карин просыпается от вспышки белой молнии и садится на кровати. Она опять переселяется в лиса. Он бежит вдоль канала и не сводит глаз с моста. В ярком свете фонарей на мосту видны три фигуры, но из-за тумана пока нельзя различить лиц. Лис слышит их голоса.

— Прыгай! — настойчиво говорит один из них, и Анна-Карин узнает голос Эрика. — Прыгай, иначе мы тебя столкнем.

— Правда, прыгай! — вторит другой голос.