Что-то они мелковаты для полицейских, и один, и второй.

— Извините? — говорю я, во всяком случае пытаюсь сказать. Звучит как сипение.

— У вас найдётся время поговорить об Иисусе? — повторяет он вопрос. Я не ослышался, просто не поверил своим углам.

Раньше, чем он успевает взять у меня удостоверение, я переворачиваю его и вчитываюсь. Буквы пляшут, но я заставляю их разобраться на слова. Выходит «Церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней».

Они мормоны.

Меня разбирает смех. Потом думаю о пятнах на моём комбинезоне. Плохо, что эти двое видели меня в таком виде, хоть они и не от мира сего.

— Я здесь не живу, — выговариваю я.

— Понимаю, — отвечает он. — Однако, возможно, у вас, тем не менее, найдётся время?

— Вряд ли. Я тут работаю... ремонтирую. Вы приходите в другой раз, когда хозяин въедет.

Второй, с удостоверением, разглядывает меня. Видит, что перед ним заблудшая душа. Потом опускает глаза на комбинезон. Беседу пора заканчивать.

— Так что в другой раз, — я изображаю улыбку.

— Позвольте принести вам извинения за то, что отняли у вас время, — у него безупречная грамматика, но чудовищный акцент. Видно, у них там в Юте есть университет, где их вострят на все языки.

— Ничего страшного, — говорю я и захлопываю дверь. В глазок я вижу, как они совещаются и решают поискать по округе, не найдётся ли где грешник, чтоб его помучить.

Зря я отказался спасаться, думаю я, возвращаясь на второй этаж. Вот уж в такой день мне точно следовало предаться Господу.

Когда нервы наконец успокаиваются, на что уходит минут десять-пятиадцать, я принимаюсь за дело с новой решимостью, точно происшествие придало мне сил. Осталось немного. Но торс — проблема. Я кручу его так и эдак: слишком велик, а стоит его распороть — и посыплется ливер. А этого всего я не могу ни видеть, ни касаться. Интересно, что с внешней оболочкой, мёртвой кожей, я мог обходиться любовно и нелепо, но от этих внутренностей с души воротит. В том, что лежит передо мной, Сильвии нет. Она — в слепках в спальне. А это обрубки, внутренности, требуха — почти как рыбья. Вот, так и буду смотреть на это: гигантская рыбья требуха. А разделать рыбину для меня пустяк. Гены.

Я делаю глубокий вздох и пилю — раз вдоль, раз поперёк, кроша грудину и позвонки. Изнутри всё ползёт наружу, но это месиво, в котором я не намерен разбираться, оказывается более твёрдой консистенции, чем я думал, во всяком случае не податливая мякоть, как у рыб. Покончив с этим, я струёй ручного душа вымываю всё хозяйство в ванну. Жуть сколько. Кишки и прочее. Потом попробую разобраться.

А вот сердце. Не скажешь, что здесь гнездились чувства и страсти. Тоже разорвано.

Меня всё-таки начинает рвать, кофе с вкраплениями кислой слизи. Я стою на коленях, опёршись об унитаз, пока не стихают позывы и не проходит дурнота.

Ещё не конец, но осталось немного. Теперь надо уложить всё в пакеты, прочные пластиковые пакеты. Они, что удачно, непрозрачные. Внизу припасены две пластмассовые пятилитровые канистры с формалином, я перетаскиваю их наверх. Потом вытягиваю из розетки пилу, мою её в раковине и только после этого вынимаю полотно и выбрасываю его в отдельный пакет. Затем в ход идёт новенький утюг, я включаю его в освободившуюся от пилы розетку и ставлю на максимум (лён). Бортик ванной отлично заменяет гладильную доску. Я набиваю полпакета (две кисти и оба запястья), выдавливаю из него воздух и заливаю формалин. Хорошо, что тошнить мне уже нечем, потому что запах не для слабонервных. Ещё раз выдавливаю воздух и утюгом запаиваю пакет. Специально для этой цели он снабжён внутренним ободком, который вулканизируется при нагревании. Потом я беру новый пакет, натягиваю его сверху и тоже запаиваю. И ещё один. Трёх пакетов должно хватить. Почему трёх? Магическое число, как в сказках. Три слоя вселяют в меня уверенность, четыре кажутся беспардонным преувеличением.

Эта работа отнимает ни много ни мало полтора часа. Когда я заканчиваю, всё расфасовано по четырнадцати тройным пластиковым пакетам разного размера, красиво и благообразно. Сильвия. Я без сил, желудок вдруг взбунтовался без пищи. Но я не решаюсь уйти отсюда, не доделав всего. Придётся полуночничать.

Прежде чем перейти к приятной части проекта, я трачу полчаса на то, чтобы отдраить ванну и все выступающие части в этом помещении. Затем снимаю кроссовки и безжалостно тру. По завершении я планирую выкинуть их. Потом я прохожу по своим следам с тряпкой и нашатырём.

Выложить очаг не должно быть страшно трудно. Дилетанты варганят их сплошь и рядом, особенно в дачных домиках. Для их гордых обладателей вопрос чести собственноручно возвести камин — непременно из камней, выкорчеванных при расчистке участка. Мой проект капельку более амбициозен, но с терпением и прилежанием мне наверняка удастся совладать с ним. Помогает и предыдущий опыт: однажды я строил камин, правда, в чисто прикладных вещах мне помогал профессионал, но я входил во все тонкости и хорошо понимаю, какова должна быть структура. Самое сложное — верно спроектированная и под нужным углом поставленная тяга — уже на месте.

В целом камин, как я его вижу, будет не чем иным, как вариацией на тему предыдущего, разозлившего Йэвера. Я только добавлю ему дополнительную функцию. Он станет ещё и саркофагом Сильвии. Первый вариант был мне глубоко симпатичен, но кружа вокруг основания и прикидывая, как взяться за дело, я вынужден признать, что новый вариант честнее по сути. Камин — структура, созданная, чтобы прятать, а моя гениальная (я не боюсь этой характеристики, если вижу реальные аргументы) задумка сводится к эпатажной открытости, когда то, что в камине внутри, в тайнике воссоздано в экстерьере камина и его формах. Камин будет Сильвией и внутри, и снаружи.

Один вопрос давно не даёт мне покоя: на что будут крепиться элементы внешнего декора, как я добьюсь того, чтобы бетонные фрагменты, которые я отолью по заготовленным слепкам, были надёжно зафиксированы? Вдруг меня осеняет, и ответ весьма прост — нужно часто-часто замуровать в толщу стены, впиваясь в уже стоящую полукруглую консоль, много железных прутков, а потом насаживать на них бетонные отливки. Если где-то прутья окажутся длинны, их элементарно откусить. Конструкция, я уверен, не подведёт.

Я размешиваю бетон в двух пластиковых шайках, для начала немного, ведь он мгновенно застывает, и принимаюсь за работу. Кирпич, штырь, бетон, Сильвия в тройных пакетах. Их я размещаю внутри постепенно подрастающей стены и тщательно слежу, чтобы между пакетами и трубой было не менее пяти-шести сантиметров бетонной прослойки. То и дело ёкает сердце: тяжесть конструкции обескураживает, это грозит бедой. Или выдержит, или рухнет. Правда, она опирается о стену и на прочное, по моим представлениям, основание, и когда бетон застынет, тревожиться станет не о чем.

В таком виде Сильвия занимает не так много места. На удивление быстро все тройные пакеты исчезают в бетоне, я чуть ли не ловлю себя на мысли, что жаль они кончились, а то б я поднял так стену до самого потолка. Сильвии не стало. Осталось выложить несколько рядов, и я смогу заняться её воскрешением.