Все роты дружным строем затопали к месту показательных выступлений. Мы побежали в казарму переодеваться.

Выступления начались, и тут нас ждало разочарование — кислое-кислое, как молодое дикое яблоко. Под музыку, выбранную нами для выступления, начали крутить свою показуху с разбиванием кирпичей и метанием подручных предметов старшаки. Вот чёрт! Музыка, ревущая из огромных клубных колонок, сейчас всем приестся, и интерес к выступлению нашей группы будет уже не тот. Я с Зеленым начал проталкиваться сквозь толпу зрителей к помосту, на котором была установлена аппаратура.

Шрайбикус был до того занят, щелкая тумблерами звукопульта, что даже очки у него запотели. Увидев нас, он на мгновение оторвался от тумблеров и, опасливо покосившись на замполита и главного комсомольца, с упоением следивших за показухой, метнулся к краю сцены.

— Пацаны, ей-богу, я ни при чем! Они мне перед самым выступлением кассету с записью сунули.

— Нам-то что теперь делать?! — заорали мы одновременно с Зелёным.

— Да х…и вам, я щас через наушники слухал композицию, которую для налета вторая рота записала, там, б…я, не поверите, та же музыкальная тема! Это капец! Одна композиция на всех — это провал на хрен!..

— Какой на хрен провал!! Нам что делать?! — начал заламывать руки и потихоньку истерить Зелёный. Я лихорадочно думал.

— Шалин! Сможешь сейчас что-нибудь подходящее по ритму подобрать? Что угодно, только не эту песню?..

— Время пресс, сейчас скумекаю… Есть одна композиция — ритм один в один, я даже вначале про нее подумал, но она какая-то несерьезная. Это… — его голос перекрыли восхищенные вопли и аплодисменты зрителей.

— Пох…й!! — проорал я. — Ставь! Главное, чтобы ритм бил! Давай, карась, крути дискотеку!

Мы помчались с Зелёным на свое место. Охота все-таки действия группы в налете посмотреть. Показуха со стрельбой и взрывами у второй роты была шикарная. Но вот музыка уже начала всем поднадоедать. Выступающие поклонились и, дружно топая, убежали с площадки.

— Аааа теперь!! — заорал в микрофон Шалин. Странно, ведь до него выступления объявлял замполит. — Теперь, товарищи разведчики, выступления всегда первоооой группы первой роты, показавшей отличный результат на прошедших учениях. Перед вами выступаюююют!! Старшина второй статьи… Федосов… старший матрос…

Мы в колонну по одному прошли по коридору, образованному из зрителей, и, дружно чеканя строевой шаг, направились к площадке. Начали греметь первые аккорды музыки.

Что-то знакомое, еще со времен школьных дискотек, но звучит немного по-другому. Резкая тишина, потом снова несколько аккордов, прерывающихся металлическим визгом гитар. И тут до меня дошло. Это же проигрыш из «Братец Луи» Сергея Минаева, только переделанный. Твою ж мать! Выступать с показухой по рукопашке под эту несерьезную песенку для девчонок!! Сейчас проигрыш закончится и начнется. Всё! Уже ничего назад не повернешь. А похрен! Будь, что будет! Я громко так, чтобы все мои коллеги услышали, просчитал, как на тренировке:

— Раз— два, раз, два, триии и — начали!

Музыка тут же застучала непрерывно. Резкий поворот, общий фляг связки и дальше, дальше — как отрабатывали. Удивительно, но эта несерьезная песенка ложилась на выступление даже лучше, чем выбранная ранее композиция. В припевах мы крутили элементы брейка и акробатики, в куплетах показывали связки. За реакцией зрителей наблюдать было некогда. Последние аккорды. Начались сальто с поддержкой с высокого прыжка, я последний. Разбег, прыжок — точно в ладони Федосова, подставленные лодочкой. Мощный толчок, переворот в воздухе, приземление, разворот на сто восемьдесят градусов и снова — всей группой фляг назад. Всё! Но почему музыка до сих пор гремит? Да нет, это не музыка, это орут восторженные зрители. В микрофон орёт Шалин, снова перечисляя фамилии выступавших. Прав был Шрайбикус, незатейливая песенка с «гражданки» сыграла на чувствах зрителей лучше, чем показуха с налетом и разбиванием горящих кирпичей.

На следующий день я, очумевший, пришивал к погонам вторую лычку. За отличную показуху приказом «кэпа» нам накинули по полоске. Нет, не зря старались! Теперь я не стармос, а нормальный второстатейный старшина. Где там Зеленый спрятал фляжку с остатками медовухи? Наверное, сегодня все-таки отметим…

Каплейт, мирно попыхивая так полюбившейся ему вишневой трубочкой, сидел рядышком с моим столом и давал ценные указания. Я расчерчивал ватман для написания заголовков, размачивал перья и открывал пузырьки с тушью.

— Что, Эндрю, печалишься? Али плакаты да конспекты рисовать надоело?

— Никак нет, тащ каплейт, все нормально! Болев сегодня письмецо с Одессы прислал с берега — весело у него там, в институт свой едет восстанавливаться.

— Аа… толковый старшинка, очень толковый… а ты-то чего надумал после схода?

— Ничего, тащ каплейт. Вообще не думал.

— Ну а зря. Вон Зеленов — тот обратно в спорт. Сейчас уже его во флотскую сборную на выступления задолбали дергать. Саша Федосов в институт морской торговли и транспорта поступает, да и у остальных планов громадьё.

— А я не думал. Не хочу я в институт. Я пока погуляю, ну дома там… ээ…

— Ага, по тебе видно — погуляешь, побухаешь и заскучаешь. А потом тебе станет невыносимо грустно и захочется куда-нибудь обратно…

— Куда?

— В армию, Эндрю, в армию! На флот, в разведку, на выход в сопки, в море, пить кофе с котелка, ночью не спать. Или на высадке парашютным способом попасть под оторвавшийся грузовой контейнер, как в крайний раз было…

Да, на прошлом выходе, когда я носился по снегу, собирая в бесконечную петлю стропы парашюта после удачного приземления, буквально в метре от меня плюхнулся на фале грузовой контейнер Зеленого.

— Я не знаю, товарищ каплейт, наверно, захочется.

— А иди-ка ты, дружок, в военное училище. По стопам, так сказать, батеньки своего и по стопам командира группы. Ведь мы с твоим отцом одно училище заканчивали. В разные годы, правда.

Вот это новость! А ведь действительно, Поповских заканчивал «сапоговское», а не «водолазное» в Питере.

— Ну что, подумаешь, старшинка? — вывел меня из задумчивости каплейт.

— Пойду-пойду, товарищ каплейт, — брякнул я и, высунув от старательности язык, начал черкать пером по ватману…

* * *

Я перелистнул журнал и, дойдя до момента тренировок по рукопашке, когда спецназовцы отрабатывали спарринги на зэках, закашлялся, а потом уже во все горло расхохотался. Вот это ахинея! Хотя какое-то правдивое зерно есть, и я впервые читаю про такое, но всё же… Я представил Зелёного, дерущегося с каким-нибудь татуированным уркой, и меня снова скрутило от хохота. А если бы меня Поп заставил конспект на эту тему писать? Вот можно было бы ахинею нести!..

— Кончай ржать, задолбал! — толкнул меня в бок Вова Степной. — Давай на хрен журнал на меня переписывай! Я, блин, за тобой в очереди на «Аквариум» стоял. Не читаешь ни хрена, тока ржешь как конь. Эдик Ворошилов вчера прочитал, так целый день как полоумный с табуретки падал…