Торговец вложил письмо в конверт и адресовал Шелби, скрупулезно копируя почерк Оливии. Когда полковник прочтет это послание, у него пропадет всякое желание волочиться за девушкой и он перестанет путаться под ногами, мешать планам Вескотта. Но вначале необходимо завлечь в ловушку Оливию. Сегодня Шелби будет на балу у Паркеров, против воли сопровождая законную супругу. Оливия наверняка страдает по этому поводу. А что, если Шелби пошлет ей записку с просьбой встретиться после бала? Конечно, Оливия постарается улизнуть от Куиннов, чтобы повидаться с возлюбленным.

«Думаю, ипподром на холмах у реки должен всколыхнуть у тебя теплые воспоминания, Оливия», – пробормотал Вескотт. Место уединенное, достаточно удаленное, пустынное и как нельзя лучше отвечает всем планам Вескотта. Оливия в самом скором времени окажется на борту лодки, плывущей в Новый Орлеан. Шелби между тем будет оплакивать потерю своей непостоянной возлюбленной. Ухмыляясь, Вескотт взял еще один лист бумаги и занялся изготовлением второй фальшивки.

Когда Сэмюэль вернулся домой на Плам-стрит, первое, что бросилось в глаза, была черная кожаная сумка, содержавшая донесения из форта Беллефонтейн, которую посыльный оставил на столе. Заниматься делами не хотелось. Полковник плеснул немного бренди в бокал, сел в кресло, медленно обвел взглядом комнату и вспомнил, как радостно оглядывала Оливия скромную обстановку, когда он перенес ее через порог на руках. Ей все нравилось, и неудивительно – ведь девушка была счастлива, живя в крохотной хижине Микайи Джонстона. Шелби потер виски и поморщился, стараясь отогнать бередившие душу воспоминания. Сейчас нужно было думать о настоящем, искать выход из круто изменившейся ситуации. Увы, Летиция жива. Оливия не может считаться его законной женой.

Что бы ни говорили в свете и какое бы решение ни принял суд, Ливи навсегда останется его единственной и истинной женой. Пока оставалось радоваться хотя бы тому, что Оливия в безопасности под присмотром Лизы, а Летиция предпочла скромному дому на Плам-стрит роскошный особняк Паркеров. «Однако предстоит долгий путь в Вашингтон, когда не будет возможности избавиться от ее общества», – вспомнил Шелби, криво усмехнулся и подлил в бокал бренди.

«Почему бы и нет? Время – половина четвертого ночи», – оправдывался перед собой полковник. Почти весь вечер и часть ночи он провел при полной парадной форме, как и приличествует супругу Летиции Соамс Шелби. Пообщавшись с ней несколько часов, Сэмюэль лишний раз убедился в том, что Тиш требует от него невозможного. Она отказывалась видеть его таким, какой он есть, и рассматривала лишь как способ проникновения в Белый дом.

С бокалом бренди в руке полковник подошел к письменному столу, на котором лежали недописанные донесения, касавшиеся Стюарта Парди и его преступной связи с Эмори Вескоттом. Все, что Сэмюэль подробно описал на словах в резиденции губернатора в тот первый вечер по возвращении, теперь следовало изложить на бумаге. Шелби слишком долго откладывал это дело.

«А ведь масса людей свято верят, будто шпионы ведут увлекательную жизнь, полную приключений, – усмехнулся про себя Шелби. – Да шпион скорее задохнется в бумажной пыли, чем погибнет от пули». С этой мыслью он разложил документы, поступившие из Вашингтона, решив заняться собственным донесением позднее.

Вести из столицы были неутешительные. Президент Мэдисон созвал конгресс раньше срока, дабы начать подготовку к военным действиям. Полковник мысленно порадовался, что может сообщить хоть какую-то хорошую новость в столицу относительно обстановки на территории племени осагов. Это приобретало особое значение в свете грозного развития событий в Индиане, где молодой и горячий губернатор Уильям Генри Гаррисон, он же командующий силами ополчения, спалив селение шони у Профетстауна, вынудил индейцев перейти на сторону англичан. Отряды Гаррисона понесли тяжелые потери в битве возле Типпенканоэ-Крик, после чего наступило временное затишье. Однако вскоре все должно измениться. Как только вернется вождь Текумсех, он сумеет перегруппировать силы шони и их союзников, и начнется общее восстание индейцев, озлобленных и непокоренных.

«Проклятый глупец! – обругал Шелби Гаррисона, раздраженно отбросив бумаги. Запустив руки в густую шевелюру, он погрузился в тяжелые размышления. – Поскольку войны не миновать, Летиция из кожи выскочит, но добьется, чтобы меня послали на фронт. Если бы не Ливи, я бы, пожалуй, согласился, лишь бы сбежать от дражайшей супруги».

Полковник осушил бокал, обмакнул перо и принялся за донесение для президента Мэдисона, которое теперь можно не отправлять с курьером, а передать из рук в руки. Он просидел над бумагами довольно много времени, увлекся и вначале не услышал легкого стука в дверь. «Кто там?» – спросил Шелби и потянулся к пистолету, лежавшему рядом с бумагами. Время было явно не подходящее для визитов.

С улицы раздался голос Лизы, и Сэмюэль тотчас бросился к входной двери и впустил в дом сестру, продрогшую в сырости окутавшего город густого тумана, первого признака приближающейся зимы.

– Что случилось? – с тревогой спросил Шелби, сознавая, что должно было произойти действительно нечто из ряда вон выходящее, раз сестра оказалась в его доме в такой час.

– Оливия пропала, – выдохнула Лиза, быстро оглядела комнату и уставилась на брата. – Я надеялась найти ее здесь, но теперь вижу, что ошиблась.

– Что значит «пропала»? Ее что, похитили из твоего дома?

– Нет. Сама вскочила на лошадь и ускакала одна. Я видела, как она выскользнула из конюшни за домом.

– Но куда она могла отправиться среди ночи?

– Понятия не имею, – призналась сестра дрогнувшим голосом. – Я увидела, как она уехала, совершенно случайно. Иначе я бы узнала об этом только утром. Так получилось, что куда-то запропастился котенок Орлины, и она стала плакать и звать его. Я обыскала весь дом и в тот момент, когда проходила мимо окна на кухне, увидела, что кто-то открывает дверь конюшни. К тому времени, как я добралась до задней двери, было уже слишком поздно. Я не могла ее остановить. Конечно, я окликнула Оливию, но она меня скорее всего не слышала.

– Все это похоже на какую-то ловушку. – Шелби потемнел лицом.

– Я боюсь того же… Должно быть, проделки Вескотта, но непонятно, как он сумел ее выманить из дома? – Свой вопрос Лиза адресовала не столько брату, сколько самой себе.

– Я тоже не понимаю, но черт меня побери, если немедленно этого не выясню, – пообещал Шелби, засовывая за пояс пистолет и хватая ружье, висевшее над письменным столом. – Оставайся здесь, Лиза, и жди меня. Как только что-нибудь узнаю, вернусь. Да и Оливия может сюда приехать.

– Хорошо, – кивнула Лиза. – Я только скажу кучеру, чтобы сообщил дома, где я нахожусь.

Наступило хмурое, промозглое утро, как бы предвещая плохие новости. Лиза вскипятила кофе, потянулась за чашкой, и в этот момент с улицы послышался стук копыт. Она подбежала к парадной двери и с огорчением обнаружила за ней не Сэмюэля и не Оливию, а юношу лет четырнадцати– пятнадцати, разлохмаченного и веснушчатого. Он спешился и поднялся на крыльцо, держа в руке запечатанный конверт.