– Вовсе не обязательно, – возразил Гиббс, обводя комнату глазами в поисках поддержки. – Предположим, убийца – Пол Ярдли…

– Это тот самый Пол Ярдли, у которого есть алиби на понедельник и субботу, но у которого нет акцента кокни, зато волосы на голове в избытке? – уточнил Пруст. – Кстати, о волосах. У вас их слишком много, Гиббс. Разве я не советовал вам их сбрить?

«Ну продолжай же», – мысленно воззвал к Гиббсу Саймон, и тот продолжил.

– Предположим, Ярдли отнюдь не был на сто процентов уверен в невиновности жены, как то пытался показать всем своим видом. А вдруг у него имелись свои сомнения, даже если он ни разу их не озвучил? Давайте честно признаем: многие мужчины на его месте не знали бы точно. Ярдли известно лишь одно: его жизнь полетела в тартарары. Сначала он потерял двоих сыновей, затем жена села в тюрьму, и, наконец, социальная служба отняла у него дочь. Постарайтесь представить себе, каково ему вставать с постели каждое утро… Но, пока Хелен была в тюрьме, ему хотя бы было к чему стремиться – вызволить ее оттуда. Как только она вышла на свободу, его жизнь утратила смысл. Хелен была занята с Лори Натрассом и СНРО. О чем думает Ярдли изо дня в день, пока чинит чужие крыши?

– О мировой славе? – с усмешкой предположил Селлерс.

– Говорите, Гиббс, – устало произнес Снеговик.

– Что, если Ярдли – любитель предаваться размышлениям? Что, если он задумался о том, что кто-то должен заплатить за все то дерьмо… все то, через что он прошел? Типа, кто же в этом виноват? Хелен? Вдруг это она убила его сыновей. Даффи? Из-за нее он целых девять лет ждал жену из тюрьмы.

– А как же Сара Джаггард? – спросил Саймон.

– Сара Джаггард не была убита, – ответил Гиббс. – Она даже не пострадала. Возможно, так и задумывалось. Что, если она нужна лишь для того, чтобы сбить нас с толку, увести в сторону, отвлечь наше внимание от случая с Хелен Ярдли к другим подобным случаям?

– Если я правильно вас понял, – произнес Пруст, приглаживая лацканы кителя, – вы хотите сказать, что Пол Ярдли убил жену и Джудит Даффи, потому что хотел наказать кого-то за свою сломанную жизнь, при этом не знал, на кого из них обеих ему взвалить вину?

Гиббс кивнул.

– Может быть. Но можно взглянуть на это дело иначе: не или – или, а обе. Он винит обеих в равной степени: Хелен – за смерть сыновей. Даффи – за утрату жены и дочери.

Саймон подумал, что это объяснение слегка притянуто за уши, однако был рад, что Гиббс решился его озвучить. По крайней мере, хотя бы у одного из коллег с воображением всё в порядке.

– Смотрю, тут у вас целая команда психологов, – улыбнулась Тина Рамсден и повернулась к Прусту. – Вы уверены, что я вам нужна? Хотя, скажу честно, я не согласна с тем, что в этом деле мы имеем двоих человек. – Посмотрев на Саймона, она виновато пожала плечами. – Зато я твердо уверена, что иррациональность действий преступника идет по нарастающей. Отправитель карточек как спокойный, собранный «ум» неубедителен, хотя бы потому, что раздает он их без всякой закономерности – иногда без какого-либо насилия, отправляет по почте или пересылает «сканы» по электронной почте, в других случаях кладет в карман убитых им жертв.

– Знай мы, что значат эти числа, это помогло бы нам установить его личность, – произнес Саймон. – Задачка не из легких. Он шлет карточки тем, кого считает равными ему в интеллектуальном плане, кто, по его мнению, способен разгадать придуманный им код. – Заметив, как Селлерс открыл рот, Саймон жестом велел ему молчать. – Ты хотел возразить мне, что Хелен Ярдли была домохозяйкой, а Сара Джаггард – парикмахерша. Мол, не велик ум, особенно в глазах Умника, и все же они тоже получили по карточке?

Селлерс кивнул.

– Дело в том, что они их не получали. Ни Хелен Ярдли, ни Сара Джаггард. Кстати, Джудит Даффи тоже. – Саймон на миг умолк, слушая гул растерянных голосов. – Эти три карточки предназначались не им. Тем более что Даффи получила свою, когда была уже мертвой. Три этих карточки предназначались нам, полицейским. Наша работа заключается в том, чтобы понять, что происходит, не так ли? Работа Лори Натрасса и Флисс Бенсон заключается в том, чтобы откопать правду, которая кроется за тремя неправосудными приговорами.

Воцарилась тишина: присутствующие слушали его, затаив дыхание.

– Думаю, нам пора начать рассматривать эти две вещи – убийства и карточки – по отдельности. В первой категории две женщины были убиты, а третьей угрожали ножом. Все трое так или иначе связаны с убийствами младенцев. Во второй категории были отосланы пять карточек – три, пусть косвенно, полиции, две – создателям документального фильма. Все пятеро получателей, по мнению Умника, способны разгадать придуманный им код. Не вижу в этом ничего иррационального, – добавил Саймон, повернувшись к Тине Рамсден. – Наоборот, все предельно ясно. Это означает, что ни Флисс Бенсон, ни Лори Натрассу, как и нам, нет поводов опасаться за свою жизнь.

Выбор жертв тоже вполне понятен. Хелен Ярдли и Сара Джаггард были выбраны не случайно, хотя причина не сразу бросается в глаза. Умник хотел показать, что мы его недооцениваем. Именно поэтому следующей его жертвой стала Джудит Даффи, а не Рей Хайнс. – Саймон ничуть не сомневался в своей правоте. – Мы сами подтолкнули его руку. В субботу слова Сэма были процитированы буквально каждой национальной газетой: мол, в своем расследовании мы исходим из того, что, нападая на женщин, которые, как ему кажется, избежали наказания за содеянные преступления, убийца видит себя этаким вершителем правосудия. Но его мотивация иная. И в тот же день он это нам продемонстрировал, убив Джудит Даффи. Я говорю «он» для краткости, вместо «он или она».

– Сексист, – проворчал недовольный женский голос.

– Возможно, у него вообще не было причин убивать Даффи, кроме как доказать нам, что им движут иные мотивы, – продолжал Саймон. – Он не только скрупулезен – каждый раз аккуратно рисует свои четверки и семерки, но и объективен. По крайней мере, ему кажется, что он разумен и справедлив. Он хочет, чтобы мы заметили эту его черту. Возможно, в его представлении бдительность равна крайней глупости. Это удел немытых, озлобленных, читающих исключительно таблоиды пролетариев. Она не в его вкусе, ибо он умен и, если хотите знать мое мнение, типичный представитель среднего класса. Он хочет, чтобы мы поняли: любой самосуд, который он вершит сам или руками Лысого, – это благородное правосудие, а не примитивная месть. Убив полководцев двух противоборствующих армий – Хелен Ярдли и Джудит Даффи, – он показал нам, что он непредвзят и справедлив.

Все молчали. Никто не решался заговорить первым. Пруст стоял, сложив на груди руки, и, вывернув шею почти под углом в девяносто градусов, смотрел в потолок. Не иначе как медитировал.

– Если никто не желает высказаться, давайте это сделаю я, – заявила Тина Рамсден после десяти секунд мертвой тишины. Взяв со стола свои заметки, она высоко подняла их, чтобы все видели, и разорвала пополам, а половинки – еще раз пополам. – Вы даже не представляете, как нелегко мне это сделать, после того как я провела весь предыдущий вечер, пытаясь свести концы с концами. Но я хочу быть честной и потому скажу: в моих услугах нет необходимости, – заявила она. – Я готова снять шляпу перед глубоким, вдумчивым анализом детектива Уотерхауса.