– О чем это он, Тупс? – спросил Чудакулли, не сводя глаз с облака.

– В следующие пару сотен лет должно состояться изрядное количество войн, сэр, – сказал Думминг. – Крупных войн.

– По вине Дарвина?

– Э-э, сэр.

– «Э-э» и все, Тупс?

– «Э-э» – это предельно точное выражение в данном контексте, сэр. Оно означает, что у нас нет времени на долгие обсуждения. Но эти войны имеют бóльшие масштабы и частоту, чем в мире «Теологии…».

– То есть это плохо? – спросил Чудакулли, которому в философии нравилась ее краткость.

– Боюсь, снова «э-э», сэр, – ответил Думминг.

– А поподробнее?

– Если вкратце, то здесь больше людей погибнут в войнах, но гораздо меньше от болезней и всевозможных проблем с медициной. Человечество переживет снежный ком. Первые люди покинут планету на переделанном военном оружии, сэр.

– Вот тебе и обезьяны, Тупс, – сказал Чудакулли и посмотрел вверх на облако, составлявшее беспримесного Аудитора. – Нет, нам не стыдно. Люди получили шанс спастись.

– Они его не заслужили!

– Странно, что это вас заботит, – заметил аркканцлер.

– Вы знаете, какие ужасы им встретятся? – продолжал Аудитор. – И какие ужасы они принесут с собой?

– Нет, но не думаю, что они будут хуже тех, что они уже переживали, – сказал Чудакулли. – Как бы то ни было, вам же это безразлично. Вы же просто хотите, чтобы они спокойно себе умерли, да?

Аудитор замерцал. Думминг задумался, сколько понадобилось собрать Аудиторов, чтобы его создать. Теперь он словно колебался, сомневался…

Он сказал:

– Я хочу… Я…

…и взорвался, превратившись в туман, который затем рассеялся сам собой.

– Ничему так и не научились, – произнес Чудакулли, хмыкнув. – Ладно, вернем Дарвина обратно и отправимся домой, хорошо? Уверен, мы пропустили по меньшей мере один прием пищи. А где Ринсвинд?

«+++ Прячется в галерее минералов. +++», – ответил Гекс.

– Впечатляюще. Я даже не заметил, как он шевельнулся. Ну, хорошо, я уверен, ты сможешь подобрать его позже. Пойдемте.

– А что это за ужасы, которые они принесут с собой? – поинтересовался декан.

– Ну, они же так и остались обезьянами, – ответил Чудакулли. – До сих пор кричат друг на друга и тащат за собой всю эту эволюцию, куда бы ни пошли.

– Дарвин тоже писал что-то подобное. В «Восхождении человека», – подметил Думминг.

– Славный парень этот Дарвин, – заметил аркканцлер. – Из него получился бы отличный волшебник.

– Вы знали, что они поставили его статую в буфете, сэр? – спросил Думминг, слегка пораженный.

– Неужели? Отличная идея, – бесцеремонно заметил Чудакулли. – Так его будет видеть каждый. Мы готовы, Гекс.

Центральный зал вновь стал пуст – если не считать окаменелостей.

Чарльз Дарвин проснулся. Он почувствовал себя совершенно растерянным, но это длилось лишь короткое мгновение, пока он не моргнул. Затем он сел, ощутив необъяснимую бодрость, и осмотрел густо заросший, оживленный берег с его птицами и летающими насекомыми, и подумал: «Да. Все правильно. Такой он и есть.»

И в довершение всего

Семейный девиз Дарвинов:

cave et aude.

Смотри и слушай.