Однако вперёд по каким-то соображениям пропустили Николаева, потом полетели Попович, Быковский, Терешкова… Существует легенда, будто бы фамилия «Нелюбов» не понравилась Хрущёву. Ещё говорят, что лётчик был слишком высок. Каманин даёт другое объяснение: «Нелюбов… одно время был кандидатом на 3-й или 4-й полёт, но потом показал нелучшие результаты на центрифуге и отошёл на второй план».

И всё-таки его продолжали готовить к космосу. Критерии отбора постепенно, с накоплением опыта космических полётов, смягчались. В 1963 году Каманин записывал: «Королёв постоянно говорит о своём желании “открыть двери” в космос для обычных простых людей. Он считает, что уже сейчас можно несколько понизить требования к здоровью космонавтов, их возрасту и к специальным тренировкам». Ещё на Великой Отечественной – в силу необходимости срочной подготовки многих тысяч лётчиков – пилот перестал казаться суперменом, исключительным человеком. Стало ясно, что управлять самолётом может, в общем, почти любой. Спустя несколько лет с начала космической эры оказалось, что космонавтом тоже может стать почти любой. Это поначалу молодых лётчиков истязали на тренажёрах, забраковывая из-за мельчайших отклонений. Вскоре к звёздам отправились и немолодые – как Береговой, и вообще не лётчики – как Феоктистов, и высоченные – как богатырь Рюмин (свой последний, четвёртый полёт он совершит пятидесятивосьмилетним на американском «шаттле» в 1998 году). Рвался в космос Кожедуб, но его не пустили. Королёв тоже всерьёз мечтал о полёте. В дублирующий экипаж «Союза» включали легендарного лётчика-испытателя Анохина, пятидесятисемилетнего и одноглазого (не сложилось; с небом он прощался в семьдесят три года, взмыв за несколько месяцев до смерти на мотодельтаплане с той самой арцеуловской коктебельской горы). Так что второй план ещё не означал дисквалификации.

Вмешался случай. Или – судьба? Или правду говорят, что судьба – это характер?

27 марта 1963 года на станции Чкаловской Нелюбов встретил стажёров отряда космонавтов Ивана Аникеева и Валентина Филатьева. В буфете ударили по пиву, стали бороться на руках, случайно уронили солонку. Буфетчица возмутилась, рядом проходил патруль… После разговора «на повышенных» всех троих забрали в комендатуру. Нелюбовскую судьбу сломала эта самая солонка.

Ярослав Голованов писал о «гусарстве» Нелюбова, его «дерзкой надменности»: мол, комендант согласился не давать делу ход, если Нелюбов извинится, тот отказался, и рапорт ушёл по инстанции. Генерал Каманин расценивал инцидент иначе. Он считал, что Нелюбов «повинен меньше других»: был одет по гражданке, уговаривал товарищей пораньше уйти.

От советского офицера требовалось быть запредельно смелым в одних обстоятельствах – и сдержанным в других. Но смелость нередко переходила в удальство, в то самое гусарство – и сколько же карьер на этом сломалось! Взять «подводника № 1» Александра Маринеско, потопившего «Вильгельм Густлофф». Вскоре после войны он сам оказался за бортом: срок за разбазаривание социалистической собственности, алкоголизм, депрессия, ранняя смерть. Звание Героя автору «атаки века» присвоили посмертно – в 1990 году…

Дневник Каманина, 5 апреля 1963 года: «Нелюбов, Аникеев и Филатьев уже не первый раз замечаются в выпивках. Двое последних не представляют ценности как космонавты (пьянки, слабоволие и низкие успехи в учёбе), и этот случай даёт нам законное право освободиться от них… Я за увольнение из Центра Филатьева и Аникеева и за попытку последний раз проверить Нелюбова, бывшего совсем недавно одним из лучших космонавтов первого набора».

От того же Каманина мы знаем, что инцидент вовсе не был чем-то исключительным. Случались десятки пьянок, драк, аварий, скандалов – причём с уже летавшими космонавтами, начиная с Гагарина и Титова. Слава кружила голову, молодая кровь звала на подвиги. Первые космонавты были неприкасаемыми: их наказывали, но ни исключить из партии или звёздного отряда, ни тем более судить, чего они порой заслуживали, не решались: слишком серьёзным был бы удар по престижу страны. Иное дело – нелетавшие, никому не известные. Их можно и выгнать – другим пример будет. Решением главкома ВВС Вершинина из отряда космонавтов отчислили всех троих (лётчик-испытатель Марк Галлай счёл наказание «жестоким» и «чрезмерным»). Имя Нелюбова отовсюду вымарали, как и его лицо с фотографий первого космического призыва. Аникеева и Филатьева вымарывать было неоткуда.

Нелюбова перевели в Приморье – в тот самый 224-й авиаполк, в составе которого Лев Колесников одиннадцать лет назад отправился в «правительственную командировку» в Китай. Теперь часть, переданная в состав 303-й дивизии (32-я в 1959 году попала под сокращение), стояла в селе Кремово между Уссурийском и Спасском. Кремовский гарнизон считался образцовым. Дом, где поселились Нелюбов с женой, был благоустроен, квартиры – со всеми удобствами, отличное снабжение, хорошая зарплата. Нелюбов освоил новый «миг», стал начальником парашютно-десантной службы. Любой лётчик воспринимал бы службу в таком полку как принадлежность к элите, ордену избранных. Да и вся жизнь впереди – офицеру не было и тридцати.

Нелюбову, однако, служба в дальневосточном захолустье казалась ссылкой. После «гагаринской шестёрки» даже завидная карьера военного лётчика представлялась ему никчёмной дорогой неудачника. Как нарочно, сослали куда подальше, даже в испытатели не взяли, хотя он просил. А ведь был почти на орбите, уже разгонялся до первой космической…

В отпуске съездил в Москву, его обнадёжили: мол, ещё вернёшься в космонавты. Каманин записал летом 1963 года: «Был в госпитале у Быковского и Терешковой… Валерий и Валя просили меня пересмотреть решение об отчислении из отряда Нелюбова, Аникеева и Филатьева. По этому вопросу вся шестёрка космонавтов говорила с Вершининым… Я честно и прямо ответил и космонавтам, и Главкому: “Если Нелюбов через год получит отличную аттестацию, то я не буду возражать против его возвращения в отряд, но для Филатьева и Аникеева путь в космос закрыт”».

Всё могло повернуться иначе, но Нелюбов сломался.

Начинался 1966 год. Его недавний товарищ Гагарин вот уже пятый год был суперзвездой мирового масштаба. Королёв, на заступничество которого Нелюбов надеялся, неожиданно умер. Пик слишком быстро сменился глубоким пике, и этой перегрузки пилот не выдержал. Решил, что ему ампутировали крылья. Маресьеву в своё время отняли только ноги – крылья оставили. А тут вместо Кремля – какое-то Кремово… Лётчик хандрил, пил. Если для Каманина Приморье стало взлётной полосой, то для Нелюбова – концом карьеры и жизни.

Тело несостоявшегося космонавта № 3 нашли у железнодорожной станции Ипполитовка 18 февраля 1966 года. В свидетельстве о смерти причиной гибели указали «грубое разрушение головы». Одни считают, что он сам бросился под поезд, другие говорят о трагической случайности. Ясно одно: Нелюбов не смог пережить крушения космической судьбы, вычеркнул себя из жизни куда раньше, чем оказался у злосчастной железнодорожной ветки. Попал в сбитые лётчики задолго до того, как угодил под поезд. Не пережил грубого разрушения мечты.

Этот