«В прошлое воскресенье я сидел в медитации и вдруг почувствовал, что с моим сердцем что-то происходит – возможно, это и было пробуждение кундалини. Я отчетливо ощутил оба нерва – ида и пингала. Вчера я рассказал об этом Учителю. Я ему говорю: „Другие уже испытали причастность к Брахману, я прошу, дайте и мне испытать ее. Почему только я должен оставаться в неудовлетворении?" На это он ответил: „Почему бы тебе сначала не устроить семейные дела? Потом у тебя все будет… Что ты, собственно, хочешь?" Я сказал: „Хочу пребывать в самадхи три-четыре дня подряд и выходить из него, только чтобы поесть". А Учитель и говорит мне: „Ты просто дурак, есть состояния куда более возвышенные. Ты сам любишь петь песню "Все сущее есть Ты". Так вот, можно и при выходе из самадхи увидеть, что сам Бог стал вселенной и всем сущим в ней. Но такого состояния способен достичь только ишваракоти. Обычный человек способен в лучшем случае достичь самадхи. Выше этого он не может подняться".

Так что сегодня утром я пошел домой. Домашние отругали меня, стали говорить: „Где ты бродяжничаешь, экзамен уже на носу, а ты ничего не делаешь!" Я пошел к бабушке позаниматься. Но когда попробовал читать, меня вдруг охватил неописуемый страх. Я почувствовал, что в моих занятиях кроется какое-то чудовищное зло. У меня слезы хлынули из глаз – я в жизни никогда так горько не плакал. Бросив учебники, я ринулся вон из дому, я несся по улицам, с меня на бегу слетели сандалии, я так и не знаю, где их потерял. Я задел стог сена, сено засыпало меня с головы до ног, а я все бежал и бежал, пока не очутился здесь».

…Некоторое улучшение состояния Рамакришны было непродолжительным, и болезнь взяла свое. Он страшно исхудал и стал похож на живой скелет. Говорил только хриплым шепотом, а по временам совсем не мог говорить и изъяснялся жестикуляцией. Горловые кровотечения участились, боль сделалась мучительной. Но в эти последние месяцы физического упадка Рамакришна оставался по сути собой, существом явленной духовной силы, самозабвенной любви и острой интуиции. Казалось, будто телесные страдания никак не сказываются на ясности его ума и поразительной жизнерадостности. Рамакришна часто заявлял:

– О, мой ум пребывает в блаженстве, пускай тело и боль занимаются друг другом.

Нарену он сказал:

– Мальчиков я оставляю на твое попечение. Следи, чтобы они упражнялись в медитации и богопочитании. И не распускай их обратно по домам.

Однажды он велел ученикам выйти на улицу с чашами для подаяния и просить милостыню на манер странствующих монахов. Ученикам это очень понравилось, они вернулись с чашами, полными сырых продуктов, и занялись стряпней. Готовую пищу они поднесли Учителю. Он отведал рису и сказал:

– Превосходно, это очень чистая пища. В ночь на 14 марта он прошептал М.:

– Я терплю эти муки, потому что боюсь слез, которые вы прольете из-за моего ухода. Но если бы вы все мне сказали: «Хватит страдать, оставь это тело!» – я мог бы покинуть его.

Но уже на другое утро Рамакришна страстно говорил о совсем духовном опыте, хоть говорить мог только шепотом:

– Известно ли вам, что я сейчас вижу? Все стало Богом. Мужчины и женщины – это просто каркасы, покрытые кожей, а Бог движет их головами и конечностями. У меня уже однажды было подобное видение: будто сады, дома, дороги, люди, скот – все сделано из воска. Я вижу, что Бог сам становится и плахой, и палачом, и жертвой, приготовленной для приношения… О, что за видение!

Вон сидит Лату, подперев рукою голову, – я же вижу, что это сам Бог опустил голову на руку.

Если бы это тело могло еще немного продержаться, очень многие достигли бы духовного пробуждения… Нонет, не будет этого. На сей раз телу не продержаться…

Двое сосуществуют в этом теле – Божественная Мать, да, да, Мать и ее почитатель. Преданный ей почитатель когда-то сломал себе руку, а сейчас преданный почитатель хворает… Вы понимаете? Увы, кому я все это скажу? Кто поймет меня?

Бог становится человеком, аватарой, нисходит на землю с учениками. И когда он оставляет землю, ученики уходят с ним.

Тут Ракхал, который присутствовал в комнате вместе с Нареном, М. и другими, прервал Рамакришну:

– Поэтому мы просим вас не уходить, оставив всех нас! Рамакришна улыбнулся:

– Вдруг появляется труппа бродячих актеров, они поют и пляшут, а потом скрываются – так же внезапно. Они появляются и исчезают никем не узнанные.

Неожиданно заговорил Нарен:

– Некоторые сердятся на меня, когда я говорю с ними об отказе от мира.

– От мира нужно отказаться, – сказал Рамакришна и продолжал, указывая на себя, – если одно помещено поверх другого, то нужно убрать одно, чтобы добраться до другого. Как же можно добраться до второго, если первое лежит на нем? Когда видишь, что все исполнено Бога и ничего нет, кроме Бога, как можно видеть что-то еще?

– Значит, нужно отказаться от мира? – спросил Нарен.

– Как ты можешь увидеть мир, если не видишь ничего, кроме Бога? Разве я не сказал это? Но я говорю об умственном отказе. Ни один, кто явился сюда, не есть человек мира. Возможно, у кого-то остались желания – например, желание женщины (тут улыбнулись и Ракхал и М.), но это желание уже удовлетворено.

Рамакришна обвел собравшихся взглядом, полным любви:

– Великое! – воскликнул он.

– Что именно? – не понял Нарен.

– Я вижу, что все близится к великому отречению!

Хоть это замечание звучит как пророчество, на самом деле «великое отречение» уже началось. В январе 1886 года Гопал Гхош, только перед этим вернувшийся из паломничества, сказал Рамакришне, что желает преподнести оранжевые монашеские одеяния и четки странствующим монахам, проходящим через Калькутту.

– Почему не этим юношам? – спросил Рамакришна, указывая на Нарена и других учеников. – Они полны духа отрешения от мира, и лучших монахов тебе не найти.

У Гопала было с собой двенадцать одеяний и двенадцать четок – их он и вручил Учителю. Вечером Рамакришна ритуально передал их ученикам и каждому дал позволение принимать пищу от любого, независимо от касты или веры, как подобает настоящему монаху. Монашеские одежды получили Нарен, Ракхал, Джогиндра, Бабурам, Ниранджан, Тарак, Сарат, Шаши, Гопал Гхош, Кали и Лагу. Двенадцатое одеяние и четки были отложены для Гириша. В известном смысле можно сказать, что Рамакришна сам основал Орден Рамакришны, хотя официально он начал существовать только после его смерти.

Уже стало трагически очевидно, что медицина оказалась бессильна и Рамакришна умирает. Сарада-деви приняла решение попытаться спасти его постом и молитвой. Она отправилась в храм Шия в Таракешваре, где двое суток пролежала перед алтарем без пищи и воды, вымаливая чудо. Вспоминая потом об этом посте, Сарада-деви описывала это так: «На вторую ночь я вдруг услышала треск, как будто сразу разбилась груда глиняных горшков. Я вышла из оцепенения, в котором пребывала, и неожиданно у меня промелькнула мысль: „Что такое муж? Что такое жена? Что значат эти мирские отношения? Почему я вознамерилась убить себя?" И моя эгоистическая привязанность к Учителю исчезла. Полная отрешенность овладела моим умом. Я на ощупь пробралась в темноте и брызнула себе в лицо святой водой из маленького пруда позади храма. У меня пересохло в горле, и я сделала несколько глотков воды. После этого я почувствовала себя освеженной. Наутро я возвратилась в Коссипор. Учитель с усмешкой посмотрел на меня. Он спросил: