Возвращаясь домой, они снова прошли через Санто-Доминго-де-ла-Кальсада и помолились под виселицей, где до сих пор висело тело их сына. Внезапно они услышали, как он говорит: «Я не мертв — Господь и слуга Его святой Иаков сохранили мне жизнь. Идите же к alcalde города и просите его прийти и снять меня». Родители тут же поспешили к главе города, который как раз приступал к ужину: перед ним лежали два жареных цыпленка, петушок и курочка. Когда паломники рассказали свою историю, алькальд рассмеялся: «Вы бы еще сказали, что эти птицы передо мной сейчас закукарекают!» В тот же миг жареный петушок запел. Алькальд, пораженный и напуганный, бросился вместе со своими помощниками к виселице, обрезал веревку юного пилигрима — и тот продолжил свой путь. С тех пор в городке Санто-Доминго держат в соборе белого петушка и белую курочку в память о великом чуде.

Я спросил, как отбирают птиц для этой почетной должности и проводят ли они в соборе всю свою жизнь. Женщина ответила, что, когда крестьяне выращивают особенно красивую птицу чистейшего белого цвета, они приносят ее в дар церкви. Позади дома служителя есть двор, где держат этих кур; каждые две недели в церковь помещают пару птиц, а по прошествии этого срока заменяют ее другой парой. Кур держат в соборе только с апреля по сентябрь, поскольку в остальное время в здании для них слишком холодно.

§ 11

Размышляя об этой истории и неуступчивом испанском характере, я приехал миль через двадцать в Городок Нахера, чье название мне было знакомо по битве, в которой Педро Жестокий в 1367 году сражался со своим незаконнорожденным братом Энрике Трастамарой. На стороне Педро выступали Черный Принц и английская армия, а на стороне Энрике — дю Геклен и французские войска. Английские рыцари и лучники рассеяли французов и вошли в Испанию, чтобы умереть от жары и болезней, в тщетном ожидании, когда же Педро заплатит им за службу.

Что за городок эта Нахера! Маленький, пыльный, старый, с каменными домишками, похожими на крепости, сверкающей прозрачной речкой Нахерильо, бегущей с гор к Эбро, и разрушенным замком на холме! Женщины развешивали белье на балкончиках, нависавших над резными гербами. Я видел сено и уголь, сложенные в средневековых подвалах; солнце, поблескивающее на камнях, по которым струились воды реки; маленьких мальчиков в закатанных штанах, стоявших посреди русла с рыболовными сетями. Словом, одно из тех мест, в какие я влюбляюсь с первого взгляда.

Крытую телегу разгружали во дворе маленькой прибрежной гостиницы; у столбов стояли привязанные мулы; и вся картина была исполнена готической живости и колорита, которые появляются к северу от Авилы. Я нашел столовую наверху, рядом с кухней, где женщины склонялись над дымящимися горшками и кастрюлями; аромат их трудов, аппетитно окаймленных чесноком, весело струился вниз по лестнице и даже вытекал на улицу. Мне дали столик у окна, выходящего на реку, где я мог наблюдать за рыбачащими ребятишками. Приятно было видеть испанскую реку, не похожую цветом на cafe au lait[120]Девушка поставила на стол бутылку красного вина из Логроньо; за этим последовали бобовый суп, омлет с беконом, жареная курица и салат, карамельный соус и фрукты — неплохое достижение для деревенского трактира. Большая часть хлеба в Испании хороша, но этот, нахерский, оказался особенно восхитителен. Вошли возчики и вместе с ними несколько мужчин неопрятного вида, явно путешественники, они сели обедать за соседними столиками. Мне так понравилось это местечко, что не спеши я в Памплону, чтобы увидеть утром бег быков, я не поехал бы дальше, а остался бы в чудесном трактире у реки.

Выйдя из столовой, я заглянул в спальню, которую мог бы получить, и взял себе на заметку когда-нибудь вернуться и занять ее. Она была разделена надвое занавесками: в одной половине стояла внушительная бронзовая кровать, а в другой — старинные стулья и круглый стол с изящной brasero, жаровней, которую зимой наполняли угольками молотых оливковых косточек, чтобы согревать воздух. Удобнейшая вещь в холодном климате — это, конечно, круглый испанский столик, оборудованный brasero и занавесками на кольцах, которые можно плотно задернуть, так что насколько бы ни замерзло все остальное, но ноги от колена до стопы имеют личную печку. Позже я выяснил, что этот трактир славится глубокими традициями гостеприимства и не менял название со времен Ричарда Форда. Бродя по городку, очарованный зданиями, утратившими прежний блеск, я подошел к воротам старинного бенедиктинского монастыря Санта-Мария ла Реаль, погруженного в сонную атмосферу ушедшего величия. Монах наконец ответил на колокольчик и отвел меня в великолепную церковь — достаточно большую, чтобы считаться собором — и вниз, в склеп, где похоронены более тридцати королей и королев Наварры, Леона и Кастилии: Гарсии, Санчо и Бланки — имена из неразберихи ранней испанской истории. Склеп внушал трепет. Два каменных алебардщика человеческого роста охраняли подножие лестницы, словно запрещая вход. Над ними стояли на коленях изваяния стародавних короля и королевы, сложивших руки в молитве, а вокруг толпились каменные гробы с изображениями мужчин и женщин — потрясающая картина в свете незатененной электрической лампочки. Здесь лежали Гарсия и его жена Эстефания де Фуа, Санчо Наваррский и Клара Нормандская, Санчо Храбрый и Беатрис, Санчо Благородный и Бланка — все монархи далеких дней, правившие до того, как Кастилия стала лидером христианских королевств. Для англичанина это поразительное зрелище, все равно что попасть в склеп с могилами саксонских королей, Эгбертов и Этельредов. Здешний склеп на несколько веков младше самих гробов: он был сооружен для них во время перестройки церкви.

Потом меня отвели в пещеру, превращенную искусством каменщика в маленькую подземную часовню; там над алтарем стоит чрезвычайно старая статуя Святой Девы. Раскрашенная деревянная фигура не скрыта одеяниями, так что я смог получить хоть какое-то представление о ее возрасте. Это раннеготическая статуя, и она принадлежит временам, когда в Испании не считалось непочтительным открывать взорам стопы Богородицы. Одеяние очерчивает ноги от колена до щиколотки, а ступни закрыты остроносыми тапочками. Левой рукой Богоматерь поддерживает Христа, похожего на юного византийского принца, а в правой у нее держава с любопытной стилизованной лилией — очень древним символом.

— В 1050 году король Памплоны Гарсия однажды выехал на охоту, — рассказывал монах. — Он увидел, как в заросли улетает куропатка, и последовал за ней. Король рубил кусты своим мечом, но птица исчезла без следа. Вдруг он заметил вход в пещеру, куда, должно быть, улетела куропатка, спешился и вошел внутрь. Там Гарсия с изумлением увидел статую Святой Девы. Перед статуей горела молитвенная свеча и стояла ваза с душистыми свежими лилиями; а у ног Богородицы свила гнездо куропатка. Это, сын мой, та самая пещера, а церковь Санта-Мария ла Реаль построили над ней.

Еще одна история, похожая на обретение статуи Святой Девы Гуадалупской, и разве не похожи эти легенды на правду? Возможно, такие статуи прятали в пещерах, чтобы сохранить от арабских мародеров, а потом их находили пастухи или охотившиеся короли?

Интересный монастырь отнял у меня столько времени, что пришлось отказаться от идеи осмотреть поле битвы, где Черный Принц вернул своему недостойному союзнику трон. Торопясь, я проехал через Логроньо — живописный городок на берегах Эбро, который является центром лучшего виноградарского района в Испании, и добрался до Памплоны ближе к вечеру. К моему удивлению, она оказалась большим городом вполне современного вида. Я ожидал чего-то маленького и средневекового, что пробуждало бы воспоминания о Ричарде Львиное Сердце, который на здешнем турнире впервые встретил Беренгарию, дочь Санчо Наваррского, на которой впоследствии женился. Она была единственной королевой Англии, которая никогда не ступала на английскую землю, но провела свою нелегкую замужнюю жизнь в скитаниях по Ближнему Востоку вместе с мужем-крестоносцем. Вид Памплоны, раскинувшейся на плодородной равнине у подножия Пиренеев, великолепен; но мое внимание немедленно привлекло то возбужденное состояние, в которое погрузился город из-за приближающегося праздника Сан-Фермин: он уже предавался разгулу и веселью. Все лавки и магазины закрыты, работали лишь кафе и бары. Группы молодых людей слонялись по улицам, одетые в белое, с красными шарфами, красными кушаками и красными шнурками в туфлях на веревочной подошве. Они выглядели чрезвычайно благодушно, а те, кто еще не был полупьян, притворялись таковыми. Все эти люди бродили, пританцовывая, по улицам, и останавливались, только чтобы глотнуть из бутылки или маленького кожаного меха, bota, которые, как я скоро понял, являлись единственными предметами, совершенно необходимыми паломнику на этой fiesta. Кажется, здесь собрались все гости Испании: англичане, французы, американцы, — и остановиться оказалось негде.