– Спасибо, – произнесла она сдавленным голосом.

Он смутился и взмахом руки отмел благодарность:

– Теперь весь мой гарнизон будет получать плату монетами с вашим именем.

Она хотела ответить ему, но умолкла, потому что из оконного проема донесся бой многочисленных колоколов. Гости тоже оторвали головы от тарелок и стали оглядываться.

– Наверное, церкви репетируют праздничный звон для коронации, – попытался успокоить Матильду Бриан, однако и его взгляд скользнул к окну.

Вскоре звон стал таким громким, что больше нельзя было не обращать на него внимания. Колокола – далекие и близкие – били во всю мощь. И вот в зал вошел маршал Матильды Джон Фиц-Гилберт и направился прямо к столу на помосте.

– Госпожа, лондонцы взбунтовались против вас. – Говорил он негромко, но взволнованно. – Из города в Вестминстер движется вооруженная толпа. Вам нужно уезжать немедленно – во имя вашей безопасности.

Матильда сжала серебряную монету в кулаке так, что края впились ей в плоть. Бриан склонился к Фиц-Гилберту:

– Может, колокола звонят в честь торжества?

– Нет, милорд. – Взгляд голубых глаз маршала был жестким. – О мятеже нам сообщили наши сторонники, которые бегут от разъяренной толпы. Колокола звонят, чтобы собрать людей и объявить им о том, что в Лондон может войти жена Стефана со своей армией фламандцев. Я отдал приказ седлать лошадей. Если мы не выедем сейчас же, нас сметут.

Матильду захлестнул бессильный гнев, который она выместила на маршале – все-таки Фиц-Гилберт непосредственно командует ее рыцарями и отвечает за военный порядок.

– Я отказываюсь покидать принадлежащую мне территорию – тронный зал моего отца! И кто меня прогоняет – толпа горожан и жалкая армия наемников! Любой, кто скажет, что мы должны бежать, – трус!

Он выпрямился как палка:

– Госпожа, я бы убил любого, кто скажет, что я трус. Но надо иметь дело с реальностью, и я заявляю, что здесь мы оставаться не можем. Мы не вооружены для битвы, и когда сюда прибудет жена Стефана, не сдержим ее войска. Разумнее отступить к Оксфорду или Дивайзису и принять бой там.

Матильда сжала челюсти.

– Нет, – уронила она.

– Вы уверены в этом? – спросил Бриан. – Это не обычный слух, который раздули до невероятия?

Маршал взглянул на него с презрением:

– Если бы я сомневался в достоверности моих сведений, то не стал бы прерывать пир. – Он широко махнул в сторону двери. – Но если вы предпочтете уточнить ситуацию у толпы, я не буду вам мешать, только учтите: они захотят разговаривать мечами и копьями.

Роберт, не упустивший ни слова, поднялся на ноги.

– Прислушайтесь к совету маршала, – обратился он к Матильде. – Как он сказал, мы не готовы к битве и не можем допустить, чтобы вас пленили. Джон, вы прикроете нас с тыла?

Маршал кивнул и начал отдавать приказы, даже не успев еще спуститься с помоста.

У себя в покоях потрясенная и разгневанная Матильда сняла корону и завернула ее вместе со своим золотым кубком и ложкой в кусок ткани, положив туда же серебряную монетку, что подарил ей Бриан. Невозможно поверить, что это происходит на самом деле. Когда Роберт и Бриан выводили ее из зала, она не оглядывалась, чтобы это не выглядело как прощание.

Церковные колокола трезвонили без умолку. Из каждого прихода и квартала они кричали, что отвергают ее.

Конюх приготовил для нее кобылу, и Бриан помог подняться в седло, а потом сам сел на Соболя. Вокруг них придворные карабкались на второпях оседланных лошадей и пускались наутек. Бежали и слуги – кто верхом, а кто и пешком, прихватив узлы с едой, не доеденной на пиру. Матильда с трудом понимала, что происходит, но ее маршал был не на шутку встревожен. Он стегнул ее кобылу, а потом и Соболя так, что обе лошади испуганно рванули с места в карьер. Матильду швырнуло в седле, она схватилась за поводья и едва удержалась от падения. Вдали послышался крик и грозный лязг оружия, за которым последовал отчаянный вопль.

– Я не позволю им выгнать меня, не позволю, – повторяла она сквозь стиснутые зубы, хотя уже выехала за ворота на дорогу.

Матильда представляла, что разворачивает кобылу обратно, но этот план остался у нее в голове. Грести против течения она не может.

Подъехал маршал на белом жеребце и крикнул, перекрывая топот копыт:

– Госпожа, мы должны ехать быстрее! А иначе придется сражаться.

– Я не побегу из тронного зала отца, словно преступница! – процедила Матильда.

– Тогда вас схватят, а вместе с вами и всех нас до единого. Вы этого хотите?

Она прожгла его ненавидящим взором, но все же стегнула кобылу. На такой скорости спорить стало невозможно, нужно было сосредоточиться на управлении лошадью, однако в душе Матильды продолжало кипеть бешенство.

Оксфорд, лето 1141 года

Матильда отступила в Оксфорд и устроила там двор с небывалой пышностью – чтобы стереть из памяти позорное бегство из Лондона. Она устраивала пиры и торжественные церемонии, и во всех таких случаях на голове ее была корона, а свои указы и хартии подписывала как хозяйка Англии.

Она награждала своих сторонников графскими титулами, раздавала привилегии и земли, хотя у нее было мало средств и еще меньше власти. Все вопросы решала как правящая королева, но при этом глубоко внутри страдала от бессилия и отчаяния. С епископом Генрихом они обменялись несколькими малоприятными посланиями. Он избежал волнений в Лондоне, о которых, как подозревала Матильда, был предупрежден заранее или даже вовлечен сам, и уехал в Винчестер. Ей оставалось только догадываться, что за планы он там строит. Ненадолго тот появлялся при ее дворе как представитель жены Стефана и его старшего сына, чтобы просить Матильду признать права юноши на земли отца. В то время Матильда еще не оправилась от унижения, к тому же у нее как раз начались регулы, сопровождаемые головной болью и спазмами, так что скользкие речи епископа стали последней каплей в чаше ее терпения. Она отказала ему и в приступе ярости повелела, чтобы Стефана, томившегося в Бристоле, заковали в кандалы.

Епископ Генрих покинул ее не менее разгневанный, чем она, и в дальнейшем отклонял все призывы вернуться ко двору.

В конце июля в Оксфорд прибыл отряд анжуйцев, посланных на подмогу Матильде ее супругом Жоффруа. Возглавлял этот отряд близкий друг графа Юэль де Майенн. Матильда довольно радушно приветствовала воинов, но при этом насторожилась: лишние люди ей совсем не помешают, но их появление в Оксфорде означало, что Жоффруа получает большее влияние при ее дворе. Тем не менее ее порадовали привезенные Юэлем известия о достижениях мужа в Нормандии.

– С тех пор как до нас дошла новость о пленении Стефана, каждый день к графу приходят нормандские бароны, желая договориться о мире, – сообщил Юэль. – Влияние Стефана слабеет, он теряет сторонников.