Что касается первого, то с этим мы в первом приближении разобрались. Вектор XXI века — это наращивание творческого потенциала каждого человека и его использование для развития личности, общества и природы. Ничего особенно нового, за одним исключением: ныне общедоступное творчество (а вместе с этим общедоступные высококачественные образование, культура, здравоохранение) стало не только возможно, но и необходимо. Это не только ценность, но и главный ресурс экономического и социального прогресса.

Более того, мы выяснили и другое — то, что в современном мире этот новый огромный потенциал используется превратно. Потенциал социальных новаторов реализуется в сфере финансовых спекуляций, инженеров — в ВПК, художников — в масскультуре. Не везде и не всегда, но по преимуществу.

В результате на Севере «общество потребления» превращается в «общество пресыщения», которому даже мозги приходится экспортировать (хотя бы из той же России). Большинство же жителей Юга по-прежнему остается в гетто бедности, из которого вырваться пытаются опять же в гетто — только сытости. И то, и другое — путь в тупик.

У России и наших потенциальных друзей есть шанс выбрать перпендикулярную траекторию. Пусть «они» снабжают нас шмотками и автомобилями, видеотехникой и оборудованием. Пусть «они» занимаются финансовыми спекуляциями и тиражируют голливудскую муть. Для нас это позавчерашний день.

Мы пойдем другим путем. Так, как пять веков назад это сделала маленькая Голландия, а два века назад — тогда еще тоже невеликие Североамериканские Соединенные Штаты, отказавшись от проторенного пути «цивилизованных» феодальных монархий.

Мы можем пойти дорогой приоритетного развития общедоступного образования (иначе мы не сможем вырастить многие десятки миллионов креативных людей). Дорогой массового развития творческой деятельности (производя инновации и культурные ценности для всего мира). Дорогой социальной и экологической рекреации нашей страны (иначе творческий человек не сможет ни сформироваться, ни реализовать свой потенциал). Так Россия сможет стать культурным и научно-образовательным лидером.

И на этом пути мы обретем немало союзников: начиная с тех же социально-ориентированных европейских государств и ряда государств третьего мира и заканчивая сотнями тысяч влиятельных национальных и международных неправительственных организаций и движений.

А США вполне могут оставаться финансово-промышленным придатком креативной России. Мы даже будем им не очень дорого продавать наши новые технологии, меняя труд сотни наших креаторов на труд сотен тысяч их работников…

Последнее, возможно, шутка.

Но не шутка то, что у нашей страны до сих пор сохраняется мощный задел культурно-образовательных, научно-технических, социально-творческих традиций. Креативный потенциал России по-прежнему один из величайших в мире. Почему именно это так — вопрос особый, и в данном тексте я о нем размышлять не буду. Но тому, что дело обстоит именно так, есть масса доказательств: от шуток Задорнова до массовой скупки российских мозгов Западом.

Гораздо сложнее решается вопрос с наличием реальных общественных сил, которые могли бы начать этот переворот во всем строе нашей общественной жизни, поведя затем за собой всех остальных так, как когда-то отцы нидерландской, североамериканской и других буржуазных трансформаций повели за собой большинство, показав всем нам дорогу из средневековья к миру модерна.

Российские власти этого делать не будут. Это показывает анализ структуры государственного бюджета и реальной деятельности правительства (а такой анализ не раз проводился моими друзьями-экономистами). Государственная «элита» современной России только «пиарит» идею инновационной экономики, продолжая проводить политику поощрения вывоза сырья и роста социального неравенства (укажу лишь на примечательную цифру: расходы на образование в 2009–2010 годах будут расти в 2 раза медленнее, чем расходы на силовые структуры государства…).

Российский бизнес по-прежнему ищет по преимуществу возможности доступа к сырью и государственным кормушкам. Большая часть наших частных «инноваций» — это что-то вроде приспособления «их» сборочных технологий к «нашим» рабочим и климату. Разве что в ВПК мы начали чуть более активно, чем прежде, доводить до современных стандартов старые советские технологии.

Кто же остается?

А остаемся только мы. Те, кто обладает творческим потенциалом и хочет иметь достойные условия для его развития и использования во благо стране, миру, самим себе и нашим потомкам. И мы — это не «элитная», обогретая властью и бизнесом придворная интеллигенция, а обычные учителя и врачи, профессора и инженеры, библиотекари и компьютерщики, садовники и рабочие.

Да, у нас нет денег и власти. Но у нас есть талант. Если вдобавок к этому у нас проснется чувство гордости и социальной ответственности, способность к социальным действиям, а не только болтовне на кухне или в живом журнале, то дело может сдвинуться с мертвой точки…

(кланово)