– Как ты? А то видок у тебя какой-то неважный, – поинтересовался Туркмен.

– Я-то нормально, хрен на этот видок. Вы сами как? – задал я встречный вопрос.

Туркмен промолчал, он то и дело отводил взгляд в сторону, как будто рассматривал что-то в стороне.

– Туркмен, что случилось? Где остальные? Где Хасан, где пацаны? – я слегка потряс его за плечо.

– Пошли зайдем в палатку, посидим и поговорим спокойно. Много чего случилось, за раз не скажешь.

Мы вошли в палатку.

– Проходи, садись, – предложил я Туркмену, и сам сел на носилки.

Туркмен присел рядом.

– Дай сигарету, – попросил Туркмен и протянул руку.

Я машинально достал из кармана начатую пачку «Охотничьих» и протянул ему, но потом осекся:

– Нурлан, ты че? Ты ж не курил?

– Да это я так, не всерьез. Просто не знаю, с чего начать. Ну давай сигарету, че ты дергаешь эту пачку туда-сюда, – произнес Туркмен, после чего вытащил из пачки сигарету и жестом попросил огня.

Я пожал плечами, достал из кармана спички и протянул Туркмену, он прикурил сигарету.

Поведение Туркмена меня все больше удивляло и беспокоило. За два года службы я ни разу не видел Туркмена с сигаретой, он был ярый противник курения, хотя и баловался чарсом. Но чтоб он закурил обычную сигарету! Значит, произошло что-то «из ряда вон выходящее». Туркмен между тем продолжал молча курить, разглядывая спичечный коробок.

– Давай не еби мне нервы, рассказывай. Хули мнешься?

Молчание Туркмена начало меня слегка раздражать.

– Ты не хипишуй, Юра. Пока не успокоишься, я говорить ничего не буду.

– Я спокоен. Давай, говори, – сказал я, уже умеренным голосом. На Туркмена наседать бесполезно, его этим не проймешь.

Туркмен сделал несколько затяжек и бросил сигарету под ноги, растоптав ее носком сапожка.

– Кто тебя подстрелил, знаешь?

– Догадываюсь.

– Молодец, что догадливый такой. Но вот, что было потом, ты, наверное, вряд ли знаешь?

– Что было потом, я ни хрена не знаю, мне капитан-медик рассказал в общих чертах обстановку, а дальше можно только догадываться. Единственное, что я знаю точно, так это то, что убили Бабая, я своими глазами видел его мертвого.

– Взводный баловался с ручным гранатометом, не знаю, че там у него случилось, но гранату он запулил прямо на озеро, как раз туда, где стоял блок танкистов. Как он потом говорил, получилось это у него случайно.

Выбросив окурок, я тут же достал еще одну сигарету и, прикуривая, процедил сквозь зубы:

– Доверили дураку стеклянный х…й…

– Слушай дальше, – перебил меня Туркмен. – Танкисты тут же закричали в рацию, что блок обстреляли, один убит, а одного ранило. Они думали сначала, что это тебя насмерть, Бауржан еще живой был, он сам до блока доковылял. Взводный наш перешугался, и пи…анул командиру по рации, что танкистов обстреляли из кишлака. Ну и завертелась карусель.

– Козел блядь!

– Не спорю, – подытожил Туркмен, и добавил: – Да еще Хасан во всю эту канитель с дуру плеснул керосину.

Я вопросительно посмотрел на Туркмена. Туркмен, гоняя во рту спичку, глянул в потолок, потом себе под ноги и, нервно сплюнув спичку, продолжил:

– Хасан лазил по броне, и увидел, как взводный стрелял из гранатомета, он заметил, как граната полетела в сторону озера. А когда в эфир передали, что двоих накрыло, и один из них ты, Хасан схватил автомат и разрядил магазин по БТРу взводного, к счастью никого не задел. Прокричал, что убьет этого урода, и кинулся поначалу к блоку взводного. Я, было, бросился его догонять, Хасан ведь в таком состоянии мог кучу дров наломать, но он резко развернулся и побежал к озеру.

– Слушай, Туркмен, а че Хасан с тобой не приехал?

– Да подожди ты, дай рассказать до конца! – гаркнул Туркмен.

Я вздрогнул от неожиданного выкрика.

– Хули ты орешь, как дурак! Не надо орать на меня, говори спокойно, я слушаю.

– Не перебивай меня. Понял? – сказал Туркмен уже спокойным, но довольно-таки твердым голосом.

Туркмен очень редко раздражался, а если такое случалось, то он быстро отходил. И я вообще не припомню случая, когда он последний раз так «вспыхивал». Да к тому же, как мне показалось, причин для гнева на данный момент вроде бы не было. И все же я решил больше не доставать Туркмена вопросами и приготовился молча его выслушать.

Туркмен, немного помолчав, продолжил:

– Тут у взводного на блоке поднялся переполох. В эфире послышались крики. Нас обстреляли! Нас обстреляли! Мне пришлось сказать, что БТР обстреливают с гор, не говорить же, что это Хасан об…ячил взводного машину. Ну, естественно, эта запарка тоже добавила накалу к общему бардаку, а командир ведь обещал, если один выстрел из кишлака прогремит, то кишлак разнесут к чертям.

– М-да, бля. Ну мы и воюем, – процедил я.

– Не удивляйся, это только начало. После поступил приказ оттянуть блоки за овраг, танкистов с озера тоже сняли. И начался обстрел кишлака из артдивизиона, а пехоте сказали готовиться к проческе. Жители поначалу кинулись к расщелине, но подход к ней был заминирован, и они начали подрываться на минах, после чего бросились обратно в кишлак. Нам сверху было видно, как они мечутся по кишлаку среди взрывов. Дальше вообще началась х…ня непонятная, все мирные, оставшиеся в живых, бросились прямо на наши блоки. Мы все ох…ели! Что делать?! И тут какой-то дурак влупил из пулемета по толпе, и все остальные начали палить по мирным.

– Что, всех положили?

– Нет, не всех, основная часть все же вышла, и то благодаря нашему ротному. Своим, нашим и БТРом взводного он прикрыл мирных от обстрела, и дал им возможность уйти по оврагу в соседний кишлак. Но положили тоже дох…я. Потом первая рота по приказу комбата ринулась на проческу, а нас оттянули и расставили на блоки на подходе к дальнему кишлаку.

– А командир-то наш какого хрена всю эту бойню затеял? Никто ему сказать не мог, что кишлак здесь не причем?

– Командиру другую информацию дали. А кто правду скажет? Взводный что ли расколется, что он двух бойцов подорвал? Или я должен был сказать, что Хасан БТР взводного обх…ячил? Ты сам бы как поступил?

– Не знаю, – я пожал плечами.

– Хасан поначалу пытался справедливость качать, но его уже никто слушать не хотел, процесс, как говорится, пошел, да и эфир в момент забился командами, все забегали засуетились, началась пальба. Мы сразу поехали к палаткам медиков, проверить, жив ты там, или как, нам то хули этот бардак, мы прекрасно знали, что духов кишлаке нет. По дороге узнали у танкистов, что Бабай скончался.

– Ну а что? Могли бы ведь смотаться к командному пункту и доложить командиру, что это бойня не по делу, – не унимался я.