Потом из моря показался блестящий край серебряного диска. Вода сразу приобрела легкий бирюзовый оттенок, а небо сделалось серым. Медленными, заметными невооруженным глазом движениями, над горизонтом поднялась огромная полная луна. На воде появилась блестящая дорожка, вдоль которой катились невысокие волны. Все кругом залило серебряным светом, столь ярким, что можно было прочитать бумагу, напечатанную самым неразборчивым шрифтом.

Возле импровизированного стола осталось всего несколько пар. Распаленные вином мужчины и женщины смотрели друг на друга жаркими взглядами, или, крепко обнявшись, целовались, жадно раскрыв рты. Обернувшись, Фелиситэ вздрогнула, увидев капитана Бономма, в одиночестве сидевшего во главе стола с кружкой рома в руках и с задумчивым видом наблюдавшего за восходящей луной. Морган и Изабелла исчезли.

Фелиситэ подобрала ноги, собираясь встать. Баст тут же протянул руку и помог ей.

— Куда ты уходишь? — спросил он.

— Я… я не знаю. Может, пойдем?

— Если ты желаешь.

Он двинулся рядом, слегка сжимая ей руку. Сейчас именно у моря им меньше всего грозила опасность нежелательных встреч, и они по взаимному согласию направились вдоль берега. Баст шагал у самого уреза воды, держа Фелиситэ за руку. Ветер развевал его волосы, шевелил ленточку косички и трепал воротник рубашки так, что концы ударяли его по щекам. Волосы Фелиситэ рассыпались по плечам, а юбки ей пришлось придерживать, чтобы они не поднимались слишком высоко.

Бухта, в которой бросили якорь корабли, своими очертаниями напоминала серп. На обоих концах ее изогнутого дугой берега рос пальмовый лес, подходивший почти к самой воде и закрывавший остальную часть пляжа, окружавшего остров. Хижина Фелиситэ и Моргана находилась неподалеку от западного конца этого полукруга. Когда они проходили мимо, девушка почти инстинктивно бросила взгляд в ее сторону, однако хижина оставалась темной, молчаливой и, судя по всему, пустой. Свернув на узкую тропинку, пересекавшую западную оконечность бухты, они прошли под согнутой и искривленной морской сосной. Теперь перед ними длинной полосой расстилался открытый берег, казавшийся бледно-золотистым в призрачном свете луны.

Под сенью вытянувшегося узкой полосой леса Баст задержался и крепко сжал руку Фелиситэ, заставив ее остановиться.

— Любимая моя, — прошептал он, — однажды я предложил тебе стать моей не повенчавшись. Я тогда совершил горькую ошибку, возможно, самую страшную в жизни. Я должен был предложить тебе свое сердце, всего себя, земли, которые перейдут ко мне от отца, короче, все, чем владею или надеюсь получить, а заодно — и свое имя. Я умоляю простить меня за эту оплошность и принять все, что я предложил тебе сейчас.

Чего она ждала от него? Признания в любви, которое могло пролить целебный бальзам на ее задетое тщеславие? Излияния страсти, на которую нельзя было ответить взаимностью? Но ей казалось, что если он обратится к ней с нежностью и лаской, она вполне могла бы успокоить его этой ночью, пока Морган и Изабелла укрывались где-то на острове. Ей следовало понять еще раньше, что испанец остался с ней не просто так.

— Ах, Баст, — грустно ответила Фелиситэ, — это невозможно.

— На свете нет ничего невозможного. Если мы выберемся отсюда, то сможем вернуться в Новый Орлеан…

— Вернуться в Новый Орлеан! Никогда…

— Почему? Ты боишься, там будут плохо к тебе относиться? Я уверен, после твоего отъезда люди сразу поняли, что ты только ради отца сблизилась с испанским офицером. Они уважают твою жертву, даже если она оказалась напрасной.

Фелиситэ смотрела на Баста, сожалея, что пляшущие тени не позволяют ей как следует разглядеть черты его лица.

— Если это так, мне остается только выразить вам мою признательность за ваши слова. Однако вскоре в городе узнают, что я связалась с шайкой пиратов, сделавшись корсаром в женском обличье. Что тогда люди скажут обо мне? И какая молва пойдет о Хуане Себастьяне Унсаге, об испанском офицере, ставшим изменником? Если вы вернетесь, вас тут же арестуют.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Баст снова заговорил. Теперь его голос звучал так, словно ему против собственной воли приходилось излагать аргументы в защиту своей точки зрения.

— Да… Наверное, ты права. В таком случае мы можем отправиться в Гавану, а там сесть на корабль, идущий в Испанию.

— Но вас наверняка будут искать и там.

— Мой отец не последний человек при дворе. — Баст сделал беззаботный жест рукой. — Он сумеет устроить все так, чтобы снять пятно с моего имени.

Фелиситэ нахмурилась. Он относился к своим пиратским похождениям слишком беспечно.

— Баст, — медленно проговорила она, — по-моему, вы просто не понимаете…

— Ты ошибаешься. Я люблю тебя, Фелиситэ, и мне хочется, чтобы ты стала моей женой. Я готов пойти на все ради того, чтобы ты принадлежала мне, чтобы вырвать тебя из логова этой проклятой шайки.

Будущее, о котором он говорил, выглядело призрачным, похожим на мечту, которая скорее всего останется несбыточной. Казалось, на свете не существовало больше ничего, кроме этого острова, моря и ожидавших их кораблей. Что еще было в жизни? Да и могло ли быть вообще?

Повернувшись, Фелиситэ сделала несколько шагов, но Баст не стал удерживать ее, а пошел рядом.

— Я не знаю, — сказала она, тряхнув головой, так что волосы рассыпались по спине золотистой накидкой.

— А я знаю, — ответил Баст. — Тебе нужно только довериться мне, а об остальном я позабочусь.

— А как же Морган?

— А что он? Ты ничем ему не обязана, если он даже не счел нужным сказать тебе…

— Что сказать? — спросила Фелиситэ с напряжением в голосе. — То, что я услышала от вас? Он предлагал мне выйти за него замуж, а я отказалась.

Баст схватил ее за руку, повернув лицом к себе, и они замерли на узкой полоске песка, освещенного серебристой луной.

— А как же любовь, Фелиситэ? Он говорил когда-нибудь, что любит тебя?

Она покачала головой, и теплый белесый свет луны отразился в ее грустных бархатно-карих глазах. С тихим стоном Баст обнял девушку, крепко прижав ее к себе.

— Ах, Фелиситэ, прости меня.

Его объятие показалось ей успокаивающим, но не более того.

— Конечно, — прошептала она, — но я не могу стать вашей женой. Я недостойна вас.

— Недостойна? Этого просто не может быть.

— Может. Вы заслуживаете женщины, которая тоже будет вас любить.

— А ты, Фелиситэ? Чего заслуживаешь ты?

Баст поцеловал ей руку. Благоговейное прикосновение напряженных губ и жестких усов напоминало лишенную страсти ласку. Потом он чуть подался назад, его глаза сияли, на губах играла улыбка.

— Я так давно мечтал об этой минуте… — Внезапно Баст насторожился и, повернув голову, устремил пристальный взгляд вдоль берега.