Коллеги любили доктора Девяткина, а начальство ценило.

Но всему есть предел. Когда доктор Девяткин стал рассказывать всем и каждому, что им управляют инопланетяне, коллеги и администрация поликлиники сильно встревожились. Совершенно не разделяя радости Девяткина, которому выпала великая, неслыханная честь стать Первым Полномочным Послом Мирового Разума (именно так называл свою новую должность счастливчик), главврач позвонил по «ноль три» и, являя пример истинного героизма и самопожертвования, развлекал Девяткина беседой в своем кабинете до приезда «скорой» (Девяткин пришел к главному врачу с заявлением об увольнении).

Быстро освоившись в отделении, Девяткин заскучал. Его можно было понять — назначенные препараты делали невозможным общение с мировым разумом. От нечего делать Девяткин стал внимательно приглядываться к окружающей действительности и увидел много интересного. И услышал тоже.

Например, он услышал, как старшая медсестра предупреждала постовую о том, что феназепам сегодня никому из больных давать не надо, так как его выписали чуть ли не всему отделению только для того, чтобы списать требуемое количество для личных нужд Геннадия Анатольевича.

Информация до поры до времени отложилась в голове Девяткина. Немного позже он услышал, как один из врачей сказал медсестре:

— Сейчас ко мне привезут знакомого на промывку, уложи его в процедурном и зови меня.

Часом позже по отделению в процедурный кабинет под ручку провели трясущегося, бледного, небритого мужика в дорогом костюме.

Персонал не стеснялся больных. Во-первых, что они поймут, эти психи, находящиеся под прессингом нейролептиков и транквилизаторов? А во-вторых, кто им поверит? Привиделось, не иначе.

Процедурный кабинет использовался не только для выведения клиентов из запоя, но и для романтических встреч. Это заведующему отделением хорошо — у него есть свой кабинет, запирающийся на два замка. А что делать тем, у кого такого счастья нет? В ординаторской особо не разгуляешься: во-первых, она одна на всех, а во-вторых, туда постоянно кто-то суется. То рентгенснимки принесут, то анализы, то кто-то из консультантов заявится…

К консультантам Девяткин тоже приглядывался. Видимо, не нравились ему эти консультанты, гневили они чем-то мировой разум. А как не гневить? Терапевт тайком приносила какому-то своему знакомцу плоские, двухсотпятидесятимиллилитровые бутылочки с коньяком, невропатолог в открытую вымогала деньги за консультацию, а вызванный ночью хирург был настолько пьян, что облевал не только того, к кому его вызвали, но и его соседей по палате. Одним из соседей оказался Девяткин.

Ну и по мелочам — денежки медсестрам и санитарам, «субсидии» лечащим врачам… Все об этом знают, но одно дело, когда все знают, и совсем другое, когда в департамент здравоохранения поступает жалоба на порядки в конкретном отделении конкретной больницы. Да еще с подробнейшими комментариями и непременным указанием даты и времени. Это уже не жалоба, а прямое руководство к действию.

— Я бы еще понял, если бы такую телегу накатал какой-нибудь старый пердун из адвокатов! — возмущался заведующий отделением. — Но свой же коллега, врач, которого мы ничем не обидели! Можно подумать, что он сам никогда с больных ничего не брал и ни разу не «натянул» кого-нибудь из медсестер в своем кабинете!

Не исключено, что в бытность свою простым врачом Девяткин так и поступал — брал взятки, вступал в краткосрочные сексуальные контакты с сестрами прямо у себя в кабинете, а может быть, даже и мухлевал с рецептами для льготников. Но все это было раньше, в той, прошлой, скучной жизни. Став Первым Полномочным Послом Мирового Разума, Девяткин внутренне переродился. Ощутил свою ответственность за все, что творится вокруг, и начал бороться со злом. И надо сказать, бороться весьма эффективно. Ведь чем так опасны врачебные жалобы на своих коллег? Да тем, что врачи сами часть этой системы. И они прекрасно знают, на что следует обратить внимание и куда надо писать. И какими словами. И вообще — на чем лучше сделать акцент.

— Попадись он мне, кверулянт[9]хренов! — скрипел зубами заведующий, расписываясь у больничной кадровички за строгий выговор с занесением. — Ох, не пощажу!

Девяткин, выправивший себе инвалидность, в это время, наверное, сидел дома и строчил очередную кляузу. Попадать в руки Геннадия Анатольевича он не спешил.

Обошлось малой кровью — на главного врача наорали в департаменте, заведующий и старшая сестра огребли по «строгачу», врач, во время дежурства лечивший клиентов со стороны, тихо слинял в другую клинику. Геннадий Анатольевич втайне, про себя, не переставал радоваться тому, что дотошный жалобщик увидел только верхушку айсберга, не заметив его гораздо большей «подводной» части. Но все равно ему долго было тревожно и неприятно.

— Чего ты так нервничаешь, Гена? — спросила однажды жена.

— Не хочу, чтобы из-за какой-то сволочи меня поперли из заведующих.

— Ты же честно купил свое место, — удивилась жена.

За назначение на должность заведующего отделением Геннадий Анатольевич заплатил главному врачу двенадцать тысяч долларов, которые, впрочем, «отбились» меньше чем за полгода, даже с учетом ежемесячной «дани». Дань зависела от многих факторов, но никогда не опускалась ниже пятнадцати тысяч рублей. Геннадий Анатольевич был счастлив на посту заведующего отделением — он умел извлекать выгоду из всего, причем делал это легко и непринужденно.

Теневая больничная экономика подчинялась простым, эффективным и довольно жестким законам. Причем функционировала она без бюрократической бумажной возни и оттого — без сбоев. Врачи, «имевшие» с пациентов, «отстегивали» некоторую, пропорциональную своим доходам сумму заведующим отделениями. Те, в свою очередь, «заносили» главному врачу. Своя цепочка тянулась и от старших сестер к главным. Рядовые медсестры, в отличие от рядовых врачей, данью не облагались, поскольку «левые» доходы у них были небольшими, можно сказать — копеечными. Отчего умная медсестра так хочет стать старшей медсестрой? Во-первых, работа не в пример чище, а во-вторых, старшие сестры отделений занимаются получением, хранением, учетом и распределением лекарственных средств. Вот где оно — золотое дно! Особенно в психиатрии, где две трети препаратов — строго учетные и оттого с рук стоят очень дорого. Это уже не золотое, а поистине бриллиантовое дно.

— Купил-то я его у главного, а попереть меня могут по свистку из департамента, — ответил он неразумной супруге. — Да и Филиппыч наш своего никогда не упустит, скажет: «Раз не справляешься, так зачем лез», — и посадит другого. Кому можно верить?

— Мне, мне можно, — промурлыкала жена, легонько царапая Геннадия Анатольевича своими наманикюренны-ми коготками.

«Да уж, — подумал он. — Оглянуться не успеешь, как рога вырастут…»

Увеличив дозировку препаратов, Безменцева немного подумала и решила помимо консультации невропатолога назначить Данилову и консультацию терапевта. Пусть сделает запись. Употребление алкоголя в анамнезе есть? Есть. Нелишне проверить печень с поджелудочной. И вообще — сам он врач, жена тоже врач, да вдобавок из начальничков… так спокойнее. Безменцева тоже не любила пациентов из числа врачей. Лучше всего, конечно, сплавить этого Данилова в другое отделение «по обмену», но кто захочет брать такого «троянского коня»?