Завтра вечером Гордон Пайк явится к ним в дом и установит свое оборудование, чтобы в одиночестве нести ночную вахту, пока все будут спать. Эва гадала, случится ли что-нибудь эдакое в те часы, когда дом будет под наблюдением, что-нибудь мистическое, доказывающее бесполезность работы Пайка. Или ночные часы пройдут спокойно, потому что призраки решат не обнаруживать себя? Покажут ли приборы Пайка, что все странности имеют абсолютно естественные причины? Может быть, этот человек прав, и она просто вообразила танцующих детей? Эва осознавала, насколько эмоционально ранимой она стала, насколько измучили ее чувство вины и угасающая надежда, но все равно уверенность, что она действительно видела детей, не рассеивалась. И уж конечно, она не выдумала того присутствия темного зла в прошлое воскресенье и вчера, когда и Лили Пиил ощутила то же самое…

Эва закрыла глаза, уставшие от резкого сочетания черного и белого цветов ванной комнаты и от яркого света ничем не прикрытой лампочки вверху. Дождь стучался в матовое стекло, струйки пара поднимались от воды, в которой Эва пыталась найти отдохновение. От мягкого тепла мысли Эвы лениво расползались в разные стороны.

Эва устала — она постоянно чувствовала себя уставшей в эти дни, но последняя неделя выдалась особенно напряженной. Да, Гэйб неплохо придумал увезти их подальше от Лондона, чтобы ей не пришлось оставаться дома наедине с воспоминаниями в годовщину исчезновения Кэма. Эва горько улыбнулась. Как будто есть разница, и от этих мыслей ей станет не так больно… Но Гэйб хотел сделать как лучше.

Эва промокнула лицо махровой салфеткой, стирая капли воды, смешанные с каплями пота. Да, неплохо для разнообразия как следует согреться, в доме слишком холодно. Полно сквозняков, как говорил Пайк… или воздушных течений, вот его формулировка. Пайк высокий, крупный человек, но его вид внушает доверие. Вежливый, немножко неловкий гигант с сочувственным выражением лица и успокаивающей улыбкой. Эва надеялась, что не была слишком груба с ним, но она знала, что Лили Пиил помогла бы ей больше. Эва была уверена, что медиум мало-помалу добралась бы до Кэма. Ей требовалось лишь побольше времени и хорошие условия. Ведь и сама Эва ощущала его присутствие.

Не открывая глаз, Эва глубже погрузилась в ванну, вода закрыла подбородок и почти добралась до нижней губы. Так тепло, так уютно. Эва задремала…

Но она не должна здесь спать. Она устала, измучена последними событиями… И печалью. На мгновение Эва вспомнила о Честере. Найдется ли он когда-нибудь? Потерянная собака, потерянный сын… И девочки до сих пор горюют. О Кэме. О Честере. И одной-то потери больше чем достаточно… Спать хочется. Очень хочется спать…

Поскольку глаза Эвы были закрыты и она почти спала, то не сразу заметила, как лампочка над ее головой сначала мигнула, потом потускнела, а затем погасла. Эва почувствовала, как почти сразу изменилась температура воды, что разбудило ее. Вода в ванне внезапно остыла — нет, она стала очень холодной и начала быстро замерзать. Вода как будто сворачивалась, словно молоко, — но превращалась не в простоквашу, а в лед.

А потом в полной тьме Эва услышала звуки — это лед потрескивал, распространяясь с поверхности воды вглубь.

Эва подняла онемевшие руки — и ее холодные пальцы наткнулись на тонкий слой льда. Эва ударила по льду снизу, но он уже стал настолько крепким, что ей не удалось его разбить.

Лицо Эвы, находившееся как раз над поверхностью воды, чувствовало холод, наполнивший ванную комнату. На ее волосах замерзли капли воды, а холод, подступавший снизу, казалось, стиснул легкие, мешая дышать. Эва попыталась крикнуть, но вдохнула настолько холодный воздух, что у нее перехватило дыхание. Такого холода просто не могло быть! Как вообще ванная комната могла остыть до такой степени за считанные секунды? Это безумие!

Холод, охватывавший тело Эвы, казалось, становился все сильнее, плотнее, он сжимал ее руки и ноги, почти лишая возможности двигаться. И каждый раз, когда Эва пыталась набрать в грудь воздуха, чтобы крикнуть, позвать на помощь, в горло как будто вонзался ледяной нож, не давая издать ни звука. Тогда Эва, вместо того чтобы пытаться поднять руки, уперлась ими в дно ванны и пятками тоже, надеясь пробить ледяную поверхность плечами, но фарфоровое дно оказалось слишком скользким, и у нее ничего не получилось.

В отчаянии Эва согнула колено и изо всех сил толкнула лед ногой. Она услышала треск, почувствовала, как ледяная плоскость слегка подалась, но от этого усилия ее голова еще глубже погрузилась в ванну, и вода попала ей в нос, хлынула в открытый рот. Эва еще сильнее запаниковала и начала извиваться всем телом, теперь уже колотя по льду обеими ногами по очереди, и ледяная простыня сначала затрещала, а потом разорвалась. Голова и плечи Эвы уже полностью скрылись под водой, она прижималась ко дну ванны спиной и колотила ногами изо всех сил.

Она была в ярости и в то же время испугана. Она не желала утонуть в ванне. С огромным усилием Эва поднялась, пробив лбом тонкий слой льда, за мгновение-другое успевший появиться в пробитой ею бреши. Она глубоко вздохнула, не думая уже о том, что ее губы и горло покалывают льдинки, — и это было похоже на то, как если бы она дышала полной грудью на арктическом ветру, и только отчаяние и страх смерти заставили ее сделать еще вдох.

Эва открыла глаза и уставилась в темноту, и тут же ей показалось, будто макушку ее головы стиснули злобные ледяные пальцы и надавили, снова окуная в воду. Эва бешено завертелась, дергаясь из стороны в сторону, так что железная рука, державшая ее, не могла ухватиться за ее голову как следует, — Эва просто боролась за жизнь, не желая подчиняться, не желая снова попасть в ледяные объятия воды. И она пробилась сквозь лед, на этот раз более толстый и крепкий, сумела перекинуть одну ногу через край ванны, упираясь другой в скользкое фарфоровое дно.

Моргнув, чтобы смахнуть с ресниц воду, Эва вдруг увидела темную фигуру, склонившуюся над ней, — и на этот раз отчаянно завизжала, и это был чисто инстинктивный, звериный вопль, вызванный ничем иным, кроме безумного ужаса.

Этот пронзительный звук наполнил ванную комнату, отразившись от выложенных плиткой стен. И теперь уже две чудовищно холодные руки вцепились в Эву — одна схватила ее за волосы, вторая за плечо. И эти руки попытались опять погрузить Эву в воду — женщина колотилась всем телом с такой силой, что разбила весь лед вокруг себя, так что рукам не удалось затолкать ее под ледяную поверхность. Эва заставила себя выпрямиться и снова закричала изо всех сил — наконец дверь ванной комнаты резко распахнулась, и слабый свет с площадки лестницы оттолкнул назад неохотно отступившую тьму.

Гэйб бросился вперед и подхватил Эву, вытащил ее из ванны, прижимая к себе обнаженное тело жены. Он пытался успокоить ее, обнимая, и непрерывно тихонько бормотал:

— Все в порядке, Эва, все в порядке, я здесь, тебе ничто не грозит…

Гэйб быстро оглядел ванную комнату, и, хотя в ней было почти совсем темно, он мог с уверенностью сказать: тут никого нет.

Но он ощутил густую вонь, наполнявшую воздух: это была смесь запахов карболового мыла, гнили и экскрементов.