Она возвращает косяк Робу, хотя он ему не очень-то и нужен. Он гонялся за драконом, как он это называет. Курил героин. Ну хотя бы не кололся. И на том спасибо.

– Это началось, еще когда я была маленькая, – продолжает она. – Я читала про осознанные сновидения в старинной книжке, которую дал мне Дэвид, а потом, как только я это освоила, началось то, другое. Поначалу я могла делать это только во сне. Наверное, это было как-то связано с гормонами или с чем-то еще. Может, в детстве у меня не было таких способностей к самоконтролю. Но господи, это всегда было так прекрасно. Это тайное умение. Сначала у меня получалось переноситься только в те места, которые я могла представить. И только совсем недалеко. Но потом, с годами, у меня начало получаться все лучше и лучше. Ну или как-то естественней. Теперь я могу делать это вообще без усилий и летать куда захочу. Как-то раз я попыталась рассказать об этом Дэвиду, но он только посмеялся надо мной. Решил, что это какая-то шутка или еще что-нибудь. Я тогда поняла, что он никогда в жизни мне не поверит. Ну и никому больше об этом не рассказывала. Пока не познакомилась с тобой.

– Так вот почему ты отказывалась спать, – говорит Роб.

Он берет ее за руку и стискивает пальцы, и ей это приятно. Приятно иметь возможность с кем-то поговорить об этом. Поделиться всем этим с кем-нибудь.

– Да, – произносит она тихо. – Это из-за меня мои родители погибли. Пожар начался самопроизвольно, что бы там кто ни говорил, но если бы я в тот момент была там, даже если бы я просто спала, то проснулась бы. Я могла бы что-то сделать. Но меня там не было. Я летала над лесом, наблюдала за совами и прочей живностью, которая не спит по ночам.

– В жизни всякое случается, – говорит Роб. – Тебе нужно оставить это в прошлом и жить дальше.

– Согласна, – говорит она. И потом добавляет, более откровенно: – Я не думаю, что смогла бы прекратить делать это, даже если бы попыталась. Это часть меня. Часть моей личности.

– И что это за вторая дверь такая? – интересуется он. – Я уже видел ее пару раз, но струхнул. Я писал об этом в тетрадке.

– Почему ты ничего мне раньше не говорил?

– Не хотел, чтобы ты решила, что я псих.

Теперь настает ее черед пожимать ему пальцы. Она любит Роба, она очень его любит. И может, Дэвид и отнесся к нему без особого восторга – хотя он ничего такого не сказал, она-то видела, – но она уверена, что со временем он привыкнет и полюбит его тоже.

– Ну, если ты и псих, тогда мы с тобой оба одинаковые психи, – говорит она.

Они дружно смеются. Она счастлива. И он тоже. А еще у нее есть замечательный Дэвид. Ее ждет чудесное будущее.

– Здорово, что ты тоже можешь это делать. Это просто потрясающе.

– Слушай, – говорит Роб, переворачиваясь на бок и приподнимаясь на локте. – Мне тут в голову пришла одна идея, которую можно попробовать. Это будет просто чума.

Роб

Мы стоим у могилы, держась за руки. Сегодня мы хороним наше прошлое. Прощаемся с ним навсегда. Смотреть там практически не на что, лишь имя да две даты. А что еще мог Дэвид высечь там, на этом надгробии из черного мрамора? «Любящей жене»? Едва ли. Да и в любом случае, может, там и лежит тело Адели, но на самом деле на этом клочке земли погребена Луиза.

Маленькая бедняжка Адель. Моя трагическая Спящая красавица. Такая милая и добрая – и такая недалекая. Я по-своему любил ее, я действительно ее любил. Но вышло как в «Ромео и Джульетте». Ромео считал, что любит Розалинду, пока не увидел Джульетту. Бывает любовь такой силы, что она сметает все остальное на своем пути.

До сих пор до мельчайших подробностей помню тот миг, когда впервые увидел Дэвида. Адель, бегущая по усыпанной гравием дорожке, такая по-девчачьи восторженная, и я, мнущийся в темном углу на крыльце, полный негодования на его грядущее вторжение в наш маленький парадиз.

А потом он вышел из этого своего драндулета и… меня словно ударило молнией. На мгновение я утратил способность дышать. Я почувствовал себя ослепленным и прозревшим одновременно. Это была любовь с первого взгляда – любовь, которая не может умереть. Адель с ее добротой и мягкостью немедленно поблекла в сравнении с ним. Те чувства, которые я испытывал к ней, оказались лишь пылью на ветру. Они развеялись в одну секунду. Дэвид был сильным. И умным. Меня в самое сердце поразила его сдержанность. Эта его спокойная уверенность. Я наконец-то понял, почему Адель так сильно его любит, но в то же самое время отчетливо видел, что она не даст ему двигаться вперед. Она была слишком ущербной для такого выдающегося человека, как Дэвид. Ему нужен был кто-то ему под стать. Ему нужен был я.

Все выходные я едва мог говорить, лишь мямлил что-то невразумительное в ответ на его вопросы или выставлял себя полным идиотом, пытаясь быть смешным, и в глубине души хотел, чтобы Адель куда-нибудь свалила со своей суетой и оставила нас в покое, чтобы я мог насладиться его обществом. Тогда я понял: он должен быть моим. Просто обязан. Это была судьба.

Обе ночи я провел без сна, слушая, как они смеются и трахаются, и меня просто корежило. Мне хотелось ощутить эти сильные крестьянские руки на моей коже. Я вспоминал, как в Вестландз отсосал санитару, чтобы он раздобыл мне травку, и представлял, как восхитительно было бы сделать это с кем-то таким, как Дэвид. С кем-то, перед кем я преклонялся. Мне хотелось прикоснуться к шрамам Дэвида и напомнить ему, что, если бы не она, ему не пришлось бы пережить эту боль. Я прошел сквозь вторую дверь и какое-то время подглядывал за ними, растравляя себя зрелищем его мускулистой спины, в то время как он раз за разом вонзался в нее, распластанную под ним. Мне хотелось на себе ощутить этот пыл. Эту любовь. Чтобы это я содрогался под ним, под напором его страсти.

Когда он уехал обратно в университет, у меня было такое чувство, как будто у меня вырвали душу. Я был опустошен. Без него я не хотел жить. Почему он достался Адели? Глупой слабой Адели, которая даже не понимала своего счастья? Которая принимала его любовь за должное? Она получила целую кучу денег, а ей было на это ровным счетом наплевать. Если бы у меня было все это, да еще и Дэвид в придачу, я бы превратил его жизнь в сказку.

Именно тогда все это и пришло мне в голову. Мой простой и леденящий душу план.

– Ну что, пойдем? – говорю я и наклоняюсь поцеловать его полными губами Луизы.

Он кивает:

– Адам, наверное, уже заскучал.

Мы идем в лучах осеннего солнца обратно к машине, и я размышляю о том, как прекрасна жизнь, когда любишь.

Во второй раз все проще. С Луизой все прошло проще. Все страхи остались на этапе планирования. О том, что могло пойти не по плану. С Аделью я боялся, что ничего не получится, даже когда она согласилась на мою безумную идею. «А давай попробуем поменяться телами, всего на минутку! Неужели тебе никогда не было любопытно, как это – иметь член?»