* * *

Карл Виберг стоял среди покупателей продовольственной лавки черного рынка. Лицо его не выражало никаких эмоций, но он заметил, что его руки дрожат. После долгих месяцев осторожного дознания он не мог поверить своим ушам. Виберг наклонился и погладил своих маленьких такс; это позволило лучше слышать, хотя две хорошо одетые женщины, стоявшие рядом с ним, не делали из своего разговора тайны.

Большинство берлинцев и понятия не имели об этой прекрасно снабжаемой лавке. Она обслуживала только избранных клиентов, включая высокопоставленных нацистских чиновников. Виберг давно оказывал частную финансовую поддержку хозяину и собирал здесь по крупицам новости, просто слушая таких посетителей, как эти упитанные дамочки. Сегодняшняя информация должна быть точной, думал Виберг; мужья этих дам — важные нацисты. Наконец Виберг решил, что услышал достаточно. Он собрал свои покупки, прикоснулся к полям шляпы, прощаясь с хозяином, и вышел из лавки. На улице он ускорил шаг, надеясь побыстрее найти Иессен-Шмидта.

После нескольких часов обсуждения мужчины решили, что информация Виберга должна соответствовать истине. Во второй половине среды 18 апреля в Лондон ушла радиограмма. Хотя все другие надежды рухнули, Виберг отчаянно надеялся, что на это донесение союзники отреагируют. Согласно подслушанному в продовольственной лавке разговору, Гитлер определенно находился в районе Берлина — в штабе в Бернау всего лишь в 14 милях северо-восточнее города. Разве могли они подарить фюреру 20 апреля на его пятьдесят шестой день рождения что-нибудь получше, чем массированный авианалет?

* * *

20 апреля генерал Альфред Йодль, начальник оперативного штаба Гитлера, вернулся домой в три часа ночи, усталый и встревоженный. «Критический момент наступил, — сказал он своей жене Луизе. — Ты должна собрать вещи и подготовиться к отъезду». Луиза стала возражать, она хотела продолжать свою работу в обществе Красного Креста, однако Йодль был настойчив: «С твоим именем русские тут же отправят тебя на Лубянку». На вопрос Луизы, куда они поедут, Йодль только пожал плечами. «На север или юг — никто не знает, но я надеюсь, что мы встретим конец вместе…»

Они проговорили всю ночь. Около десяти утра завыли сирены. «Держу пари, Берлин получит сегодня дополнительную дозу бомб, — заметил Йодль. — Так всегда бывает в день рождения Гитлера». Йодль поднялся наверх, чтобы побриться перед возвращением в бункер фюрера. Этот день рождения Гитлера не должен был ничем отличаться от остальных: обычная процессия правительственных чиновников и членов кабинета с поздравлениями, на которой ожидалось и присутствие Йодля. Когда он спустился, Луиза вручила ему фуражку и ремень. Он взял портфель с картами и поцеловал ее на прощание.

— Я должен поспешить с поздравлениями.

Как обычно в последнее время, Луиза подумала, суждено ли им увидеться снова.

— Благослови тебя Бог, — крикнула она мужу, когда он садился в машину.

Еще один из приближенных Гитлера уже был готов отправиться на церемонию. Рейхсмаршал Герман Геринг намеревался продемонстрировать свою лояльность, однако после поздравлений спешил на юг. Геринг решил, что настал момент расставания с огромным замком и поместьем Каринхалле в 50 милях к северо-западу от Берлина. Он принял это решение вскоре после половины седьмого утра, когда началась советская бомбардировка. Геринг тут же позвонил в близлежащий Пренцлау, в штаб Хейнрици.

Командующий подтвердил, что наступление на севере началось: «2-й Белорусский фронт Рокоссовского наконец обрушился на 3-ю танковую армию фон Мантейфеля».

Геринг прекрасно знал, что у фон Мантейфеля не хватит сил для сопротивления. В предыдущие недели рейхсмаршал несколько раз объезжал позиции, громко обвиняя генералов в том, что «из-за их безделья ничего не готово к обороне, и русские просто с хохотом прогуляются через их позиции».

Сам Геринг подготовился отлично. На главной дороге за воротами поместья выстроились двадцать четыре грузовика люфтваффе, груженные ценностями Каринхалле — антиквариатом, картинами, серебром и мебелью и готовые вот-вот отправиться на юг. Большинство работников штаба люфтваффе, расположенного в Берлине, должны были покинуть столицу другими колоннами в тот же день, только позднее.[49]

Геринг сказал несколько напутственных слов начальнику колонны, и в окружении мотоциклистов грузовики тронулись с места. Геринг оглянулся на огромный замок с величественными флигелями и контрфорсами. Подошел офицер инженерной службы люфтваффе и доложил, что все готово. Провожаемый взглядами своих людей и нескольких местных жителей, Геринг перешел дорогу, склонился над детонатором и резко опустил стержень ударника. С ужасающим грохотом Каринхалле взлетел на воздух. Не дожидаясь, пока осядет пыль, Геринг подошел к своему автомобилю и спокойно сказал одному из саперов: «Ну, вот что приходится иногда делать наследным принцам». Он опустился на сиденье и захлопнул дверцу. Его ждали Берлин и праздник в честь дня рождения фюрера.

* * *

Гитлер проснулся в одиннадцать часов утра и с полудня принимал подношения от своего ближайшего окружения: Йозефа Геббельса, Мартина Бормана, Иоахима фон Риббентропа, Альберта Шпеера и военных руководителей: Карла Деница, Вильгельма Кейтеля, Альфреда Йодля, Ганса Кребса и Генриха Гиммлера. За ними последовали гаулейтеры Берлинского округа, члены штабов и секретари. Затем вдали прогрохотали пушки, и Гитлер вместе со своими приближенными вышел из бункера. В разбомбленных садах имперской канцелярии он принял парад двух подразделений: дивизии СС «Фрундсберг», недавно отозванной из Курляндский армии,[50]и маленькой группы гитлерюгенда Аксмана, явно гордящейся тем, что их удостоили такой чести. «Все, — как сказал позже Аксман, — были шокированы видом фюрера. Он шел сгорбись, его руки дрожали. Однако, как ни удивительно, он все еще излучал решимость и силу воли». Гитлер пожал руки мальчикам и наградил тех, кого Аксман представил как «отличившихся на фронте».

Затем Гитлер прошел вдоль строя эсэсовцев. Он пожал им руки и уверенным тоном предсказал поражение врага на подступах к Берлину. За всем этим наблюдал Генрих Гиммлер, глава СС. С 6 апреля он несколько раз тайно встречался с графом Фольке Бернадотом, шефом шведского Красного Креста. В туманных выражениях Гиммлер пытался прощупать возможность мирных переговоров с союзниками, однако сейчас он выступил вперед и подтвердил свою верность и верность войск CC Гитлеру. Через несколько часов он снова должен был встретиться с Бернадотом.