Но это ладно, я обнял отца, расцеловал маму с сестренками и, заграбастав дочек в охапку, встал. Одним словом, здравствуй, семья.

* * *

Утром была картина маслом, когда я в солдатских штанах и в одном тулупе на голом теле ходил с лопатой по двору, сгребая снег для снежной горки. Бегать мне вроде как здоровье не позволяет, а Толик еще три дня назад уехал учиться. Только жена его осталась гостить с сыном.

Толик успел собрать снега на небольшую горку, метр высотой, вот сейчас я увеличивал высоту, изредка ходя в дом за ведром с водой, чтобы полить ледяную красавицу. Мороз градусов восемнадцать, приятно так пощипывает щеки. Так что будет у нас отличная ледяная горка.

Охрану привлекла возня у нас во дворе, тем более батя затопил баньку, и они пошли проведать, что там происходит. Охранник посмотрел на меня, зажмурился, снова посмотрел, потряс головой. Наконец поверил, что я — это я, и побежал докладывать старшему.

Тот примчался немедленно, поспрашивал меня, как я себя чувствую, хитро поблескивая глазами, и ушел докладывать. Я же к обеду закончил горку, оставил ее подмерзать, после чего сходил с батей в баньку, попарился. Дочек с собой пришлось брать, мыть. Только в отличие от нас, от веников они отказались, так и просидели в своих тазиках, балуясь и плескаясь. Часам к трем я забрал машину отца и, предупредив охрану, что хочу съездить по делам, отправился в аэропорт. Охрана меня сопровождала. В аэропорту я забрал все свои чемоданы из камеры хранения и вернулся обратно. Оба костюма и оба пальто я оставил себе, так как они были сшиты именно под меня, но остальное раздал, так как было мне ни к чему. Дядя Яков осмотрел, как шьют британцы, поцокал языком и отбыл, забрав один из чемоданов из крокодиловой кожи как подарок ему. Он мне столько одежды сшил, да еще бесплатно, так что заслужил. Второй чемодан отдал родителям. Третий тоже у них оставил, сами решат, кому подарить, я палиться с таким багажом не хотел. Поэтому и отдал всё. Только часть одежды и купленные книги переложил в свои чемоданы. Места не хватило, отец свой отдал.

Следующие шесть дней я отдыхал с семьей, но после окончания отпуска забрал дочек, и мы, воспользовавшись услугами «Аэрофлота», вернулись в Москву. Все документы и бланки, что привёз из Франции, я спрятал в тайнике на территории участка отца. На будущее, мало ли.

Дома началась привычная жизнь, учеба и практика в Склифе. А через три дня раздался звонок, и полковник Рощин попросил меня приехать к нему.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — постучавшись, зашел я в кабинет Рощина. Того уже предупредили с поста, и он меня ждал.

— И тебе не хворать. Садись. Раньше я занят был, дела внезапные навалились по нашему ведомству. Но сегодня появилось окно. Давай без официоза, где ты был всё это время?

— Да проехался по ридной стране. Поговорил с осведомленными людьми, что знали, кто направил на меня охотников, ну и пресек это, чтобы больше не повторилось. Навсегда пресек.

— Вот как? Значит, государственную границу ты не пересекал?

— Да упаси бог, да вы что, товарищ полковник, разве я мог?! — искренне возмутился я. — Работал чисто на территории Союза. Зато больше никто не будет посылать ко мне лесных братьев, некому и некого.

— Ну, я так и предполагал… Ты, кстати, знаешь, что произошло в Лондоне?

— Телевизор смотрим, газеты читаем, — согласно кивнул я. — Метро утопло, и мост рухнул.

— Ну, не весь, пролет только один… М-да, значит это всё? Больше сказать нечего?

— Почему нечего, товарищ полковник, помните закон Архимеда? Жидкость, опущенная в тело, требует закуски, — изрек я, ставя на стол бутылку коньяка, что достал из портфеля. Нашего коньяка, «Арарат».

— Ну, раз ты в Союзе геройствовал, так в Союзе. Об этом будут знать только я и товарищ генерал, для остальных ты лишь краем коснулся этого, когда машину заминировали, в остальном чист как слеза, — сообщил полковник и поставил на стол тарелку с нарезанным лимоном. Потом принёс две рюмки.

— Это просто замечательно, — улыбнулся я, беря поданный штопор.

— Чем думаешь заниматься? — спросил полковник, принимая у меня рюмку с коньяком.

— Как чем? Жить, учиться, растить детей. Чем мне еще заниматься?.. Ну, чтобы была Правда, — предложил я тост, поднимая рюмку.

— Согласен.

Мы чокнулись и выпили за Правду.

Десять с половиной месяцев спустя. Мосгорсуд.

Зал Московского городского суда был фактически пуст, процесс был закрытым, даже родителей не пустили. Ладно, хоть дочери у них. Сейчас я узнаю приговор, так как по-другому быть просто не может. Меня слили, меня банально слили. Немного грязную самооборону с двумя смертельными исходами сделали чуть ли не умышленным убийством… Су-уки-и.

— Встать, суд идет! — известила всех секретарша. Пришлось встать, звякнув наручниками. Я считался склонным к побегам.

Судейские прошли к своим местам, и судья, открыв папку, начал свою речь.

Пока этот напыщенный индюк читал с папки, я размышлял, вернее даже вспоминал. После поездки в Англию, которую удалось по мере сил скрыть, я жил своей жизнью. Растил детей, закончил учебу, все-таки устроился в Склиф и стал врачом-практикантом в хирургическом отделении. Даже в дежурство включили в операционные. Одним словом, жизнь текла, как и хотел: друзья, развлечения — всё в меру. Отдых в Сочи тоже был.

Почему попал на скамью подсудимых? Даже не знаю, как сказать. По глупости. Причем не по своей, я там вообще был крайним. Месяца два назад это было, я после суточного дежурства домой собирался, когда меня медсестра к телефону позвала. Это мой знакомый был из конторы. Предложил встретиться по серьезному поводу и назначил место встречи, у этого чертова Политеха.

Время в камере было подумать, но я так и не пришел к определённому выводу, специально всё это было устроено или нет.

Утро, я стою и ожидаю знакомого. Тут подходит эта образина и — хрясь мне по плечу! Причем разговор ведёт с таким видом, как будто мы давно знакомы и я ему еще что-то должен. Я вежливо попросил в меру сил: иди на хрен. Подумав, что тот обознался, отвернулся, высматривая знакомого в толчее. В этом я ошибся. Не надо было выпускать его из вида. Получив мощный удар в плечо, отчего рука фактически отключилась, я мгновенно перешел в боевой режим и двумя ударами положил его. Что я, виноват, что он затылком об ступеньки грохнулся и коньки отбросил?

Тут еще трое подскочили и отправились следом, а потом, как лавина, еще шестеро. Причем пытались достать меня по-серьезному. А что, я дам себя калечить? Вот и работал серьезно. В результате два трупа, четверо полные инвалиды со сломанными позвоночниками, и у остальных переломов хватает. Только один уцелел, тот, что сбежать догадался. Я уж после узнал, что парни действительно обознались, приняв меня за своего однокурсника, который внезапно напал на знакомого. Мне его фото показывали, действительно один в один мой двойник. Видимо, тот самый, которого Миха видел несколько лет назад и спутал со мной. Там бы разобрались, все-таки чистая самооборона при трех сотнях свидетелей, драка произошла у входа в Политех. Но… Среди поломанных был сын члена ЦК. Тот разъярённо приказал: «Посадить!»