Хамдзиде сказала отцу:

— О отец! Подожди, сейчас ты увидишь чудесные сокровища, которые я получила. В этом коробе четыре зимние пляски — Хам-шамтсес, пляска Шамана, Дразнящая пляска и пляска Гром-Пти-цы и их имена. Имя танцора в пляске Хамшамтсес — Хаматсахис, имя танцора в пляске Шамана — Исцелитель, имя исполнителя Дразнящей пляски — Хитсанед, а исполнителя пляски Гром-Пти-цы — Холакенус.

Хеламас поблагодарил дочь за дары, и тогда она сказала:

— О отец! Принеси мне тело твоего умершего отца.

Хеламас тотчас пошел и принес тело своего отца, ибо люди тогда не хоронили своих мертвых в гробах, а просто заворачивали их в циновки7. Хеламас взвалил тело отца на спину и пошел к дому Хамдзиде. Придя туда, он опустил ношу на пол.

— О отец! — сказала Хамдзиде. — Разверни его, я хочу посмотреть на своего деда.

Когда Хеламас развернул циновку, Хамдзиде взяла живую воду и побрызгала ею на мертвеца. Тотчас высохшее тело наполнилось жизнью, и дед Хамдзиде ожил.

Хеламас очень обрадовался этому. Потом Хамдзиде сказала:

— Отец, посмотри на этот чудесный жезл смерти. Если ты хочешь встать на тропу войны, мы должны взять этот жезл. Нужно только направить его в сторону людей — и все они погибнут, сколько бы их ни было.

Вдруг Хеламас услышал чей-то голос, раздававшийся возле Хамдзиде, хотя возле нее никого не было видно. Невидимка говорил так:

— Устрой для своего народа зимнюю церемонию. Я приду и расскажу тебе, что нужно делать.

Так говорил голос, и Хамдзиде знала, что это Сенле обращается к ней.

— О господин! Приди и покажись моим родителям и возьми на себя заботы о зимней церемонии.

Но Сенле ничего не ответил ей на это. Хеламас прибрался в большом доме, и вечером народ собрался на зимнюю церемонию. Дочь Сенле Эненагодземка и три младших сестры Хам-дзиде исчезли8. Они должны были показать четыре пляски, о которых говорили Сенле и его отец и которые принесла с собой Хамдзиде.

Сенле продолжал учить жену, что ей следовало делать. Она каждый день устраивала пиры для соплеменников. Так велел ей делать Сенле, и он же рассказал ей, как красить в красный цвет кедровую кору9.

Потом Сенле сказал, что в течение четырех дней после исчезновения Эненагодземки и трех ее теток Хеламас должен приглашать к себе всех и раздавать им красную кору. Хеламас получил имя Капэнохве, что значит Собиратель, то же, что означает имя Омхид, когда тот собирает квакиутлей, чтобы раздать им красную кедровую кору10. Это было первое сборище среди квакиутлей, потом этот обычай распространился среди остальных квакиутлей, и это была первая зимняя церемония, устроенная прародителями.

Хамдзиде рассказала об этом отцу, и тот созвал вечером людей. Он сказал, что попытается вернуть девушек. Люди начали пляску, чтобы помочь ему вернуть девушек. Уже почти на рассвете Хеламас услышал голос танцующей пляску Хамшамтсес, выкрикивающей «Веп, веп, веп!», и голос исполняющей пляску Шамана, поющей свои песни, и звуки голоса той, которая исполняла пляску Гром-Птицы.

Тогда Сенле сказал жене, чтобы она прекратила пляску, потому что четыре девушки спасены.

— Утром скажи своим людям, чтобы они поймали девушек. Твои младшие сестры знают все песни. Вечером вы должны будете укротить четверых сверхъестественных существ. Они станцуют свои пляски, а потом вы четыре раза искупаете детей, через каждые четыре дня; и еще четыре раза искупаете их, через каждые шесть дней, и четыре раза — через каждые восемь дней, и четыре раза — через каждые десять дней. Это все. — Так сказал Сенле своей жене.

Все повторяли вслед за Хеламасом то, что делал он, ибо Хамдзиде рассказала ему и людям, что нужно делать так. Эта церемония теперь есть у всех квакиутлей, и она называется зимней церемонией квакиутлей. И поэтому мы знаем, что в верхнем мире есть люди. Хамдзиде раздала выделанные шкуры, и шерстяные одеяла, и медные пластины своим соплеменникам. Вот и все.

60. ЗЕМЛЯ ДУХОВ

Духи живут в четырех подземных домах, один глубже другого.

Женщина из коскимо1 горевала о своем умершем отце. Отец ее был погребен, и она плакала под погребальным деревом2 четыре дня3. Ее звали, но она не уходила от могилы. На четвертый день она услышала, что кто-то подошел и позвал ее:

— Ты, плачущая женщина, пойдем со мной вниз.

Она поднялась на ноги, и призрак сказал:

— Ступай за мной.

Он начал спускаться, и женщина последовала за ним. Они подошли к дому, который назывался Кимвикилельс — Ветви-Тсуги-на-Спине. Войдя в дом, они увидели старую женщину, сидящую возле огня.

— Ах-ах-ах! — сказала она. — Садитесь у огня.

Они взяли жерди, чтобы достать вяленого лосося, и приготовились его жарить. Потом они положили рыбу на маленькую циновку для еды, нарезали ее и дали гостье. Только собралась она взять еду, как вошла другая женщина и позвала ее с собой, в другой дом, который назывался Аабадикилельс — Червивая-Кора-на-Зем-ле. Хозяйка первого дома заахала:

— Ах-ах, иди с ней. Они знатнее нас.

Женщина последовала за своей провожатой и вошла в другой дом. Там она увидела сидящую у огня старуху, как две капли воды похожую на ту, которую они встретили в первом доме. Гостье приготовили еду. Когда она собралась есть, к ней подошла некая женщина и пригласила ее в дом, называвшийся Ненлехтелдзас — Рот-на-Земле. Старуха сказала.

— Иди с ней. Они знатнее нас.

Когда она вошла в третий дом, та же старуха сидела у огня. Ей опять приготовили еду. Как только она собралась есть, ее позвали в четвертый дом — Хакваас — Место-Откуда-не-Возвращаются. Опять старуха в доме сказала ей:

— Они знатнее нас, иди.

Войдя в дом, она увидела своего отца, сидящего в другом конце дома. Он рассердился, увидев дочь, и сказал:

— Почему ты пришла сюда? Это место, откуда никто никогда не возвращается. Те, кто попадет в первые три дома, еще могут вернуться. Но если уж ты попала сюда, то должна остаться тут навсегда. Не ешь ничего здесь и возвращайся.

Он позвал духов, чтобы они отнесли ее на землю. Духи отнесли ее на землю и пели при этом: «Хама йахахаха!»

Женщина не подавала признаков жизни, когда ее принесли обратно. Она лежала под деревом, как мертвая. Разговаривая с ней, отец сказал:

— Когда мы тебя понесем назад, мы будем петь, чтобы люди коскимо услышали нашу песню.

Ее принесли на доске, и она была жива. Люди слышали песню, но никого не видели. Доску они взяли в дом для зимней пляски. Песня стала принадлежностью коскимо,