Я стиснула зубы и заставила себя немного успокоиться.

Так, что там у нас применяется при укусах? Чайное дерево годится, скорее, от насекомых. Тысячелистник нейтрализует некоторые яды, но уж точно не змеиный. Я наморщила лоб, пытаясь поймать ускользающую мысль, как выпавшую из рук чашку. И едва не подскочила на месте, когда мне это удалось.

Корица! Она ликвидирует отек, жжение, зуд, красноту, и одновременно превосходно согревает. Нужный пузырек, казалось, сам прыгнул в руку. Не заморачиваясь разведением, я капнула чистого эфирного масла прямо на кожу и принялась растирать. Пальцы здоровой руки горели огнем (масла, тем более такие жгучие, требуется непременно разбавлять!), зато леденящее онемение на месте укуса постепенно отступало. Из ранки начала сочиться жидкость и я, от греха подальше, неловко перевязала запястье, ругаясь сквозь зубы.

Оставалось лишь надеяться, что вместе с сукровицей (или растаявшим льдом, если Исмир умудрился каким-то образом действительно засунуть лед прямо под кожу) вытечет яд.

— Любопытно, — произнес за моей спиной знакомый баритон.

Я стремительно обернулась, не рассчитав сил — меня заметно шатнуло.

— Не следует так волноваться, — мягко заметил Исмир, придерживая меня за локоть. В его руке безвольно обвисла змея, и я не могла отвести от нее взгляда. На шее у нее был кусок светлой ткани с чем-то красным. Кровь? Краска?

Исмир небрежно встряхнул гадиной, как ремнем, и она колыхнулась так, что к горлу подступила тошнота.

— Как вы ее поймали? — неотрывно глядя на нее, будто загипнотизированная, прошептала я.

Эти холодные существа с детства вызывали у меня ужас.

— Без особых затруднений, — слегка пожав плечами, объяснил он. — Вы знаете, что змеи не переносят холода?

Я кивнула, хотя ответа не требовалось.

— А я могу заморозить что угодно и кого угодно, — Исмир помедлил и закончил со странной улыбкой: — Как и разморозить.

— Тогда зачем?.. — начала я. С какой стати он велел мне искать согревающее средство, если мог легко справиться сам?

Улыбка Исмира стала шире, и он чуть заметно кивнул, подтверждая мою догадку. Процесс согревания наверняка был бы весьма интимным…

Острый всплеск сожаления заставил меня покраснеть — и разозлиться.

— Надеюсь, теперь яд мне не страшен? — поинтересовалась я сухо, расправляя юбку и старательно не глядя на змею (и на дракона заодно).

— Нет, — ответил он, бросив ее на столик.

Потом поднял на меня глаза, и я задохнулась, настолько тяжелым оказался его взгляд — словно толстая льдина, он давил на грудь, не давал доступа воздуха… Когда Исмир отвернулся, сцепив руки за спиной в замок, я с трудом перевела дыхание.

— Судя по всему, это заурядный уж, — сказал он буднично, разглядывая выстроенные на полке пузырьки и бутылочки.

После всего пережитого соображала я с трудом, поэтому до меня не сразу дошел смысл его слов.

— Но… — я задохнулась, откашлялась и закончила: — Она ведь меня укусила!

Безмятежного спокойствия Исмира это не поколебало.

— Несомненно, — согласился он, осторожно погладив гадину по голове. — Ужи тоже кусаются, у них даже имеются ядовитые железы, которые просто не связаны с клыками. Должен заметить, что случайностью укус не был — видите, красные символы на ткани? Они заставили змею напасть вопреки ее собственному желанию. Полагаю, вас пытались напугать.

— Напугать, — эхом повторила я, чувствуя, как начинает болеть голова. Опустилась на кушетку, потерла виски пальцами (руки покраснели от корицы, но в тот момент это была меньшая из зол). Исмир был совершенно прав. В Ингойе нет змей. Здесь слишком суровый климат, да и ледяные драконы с хель — не очень приветливые соседи для холоднокровных существ.

Исмир с преувеличенным интересом изучал обстановку «Уртехюс», а я все пыталась сообразить, кто мог так жестоко пошутить.

— Ненавижу змей! — с чувством произнесла я. — Вы ее убили?

Глаза дракона мгновенно стали похожи на колкий лед.

— Нет! — и, отвернувшись, бросил через плечо: — Только люди уничтожают всех, кто им не по вкусу!

Перед глазами встал тот необычный сон. Исмир прав, люди привыкли уничтожать все, что мешает или кажется бесполезным… Но будет ли мир от этого лучше?!

— Простите меня, — попросила я, коснувшись руки Исмира, и чуть не вскрикнула, настолько холодной она была. — Вы правы, мы жестоки. Наверное, это из-за страха, мы ведь самые слабые.

— Дети, — прикрыв веки, горько прошептал он. — Всего лишь глупые дети, готовые поджечь дом, чтобы поплясать у огня.

Не найдя слов для извинений и оправданий, я ободряюще сжала его ледяную ладонь обеими руками. Дракон пристыдил меня совершенно справедливо — и одновременно я не могла преодолеть гадливость и желание раздавить опасную тварь.

Пришлось лихорадочно искать какую-нибудь нейтральную тему для разговора.

И вдруг я сообразила:

— Постойте, а что вы здесь делаете в такой час?!

— Вы только теперь спохватились? — не открывая глаз, усмехнулся Исмир.

Его губы походили на вмерзшую в лед розу, а лицо казалось изваянным из снежной глыбы, как бы смешно и мелодраматично это ни звучало. Зато ладонь стремительно теплела, будто отогреваясь в моих руках.

Поймав себя на отчаянном желании прильнуть к его губам, чтобы согреть и их, я прикусила изнутри щеку, пытаясь угомонить разбушевавшееся тело. Исмир слишком часто со мной играл! Заставила себя отпустить его руку… и тут он открыл глаза. Ледяное пламя — это дико, однако именно им был полон его взгляд. Сквозь снежную корку губ будто протаяла улыбка, а в нежнейшее благоухание сандала капнули густого медового яда жасмина и приправили острым черным перцем. Так пахнет соблазн…

И оказалось, что даже лед умеет таять.

Я словно прыгнула в море со скалы, погрузившись с головой в вышибающие дух ощущения. Соленая горечь слез (это я плачу?!), обжигающий холод и острая нехватка воздуха.

«А губы у него теплые…» — это была последняя связная мысль…

Стук в дверь показался мне выстрелом в спину.

С трудом вынырнув из омута безумия, я задохнулась, сообразив, что дверь не заперта. А значит, гость всего лишь хотел обозначить свое присутствие. Надо думать, успев многое увидеть.

Вероятно, вид мой был растерянным и виноватым. И красноречивым. По крайней мере, от Петтера, стоящего в дверном проеме, несло душным гневом, горчичной ревностью и кислым разочарованием. Разочарование похоже на прокисшие маринованные огурцы — на вид такие пикантные и хрустящие — но вялые и пересоленные.

Хотелось извиниться, хотя за что? Наверное, за развенчанный идеал. Пусть муж много раз изменял мне, даже не слишком это скрывая, пусть в доме ко мне относились хуже, чем к приблудному псу — я должна держать лицо. Улыбаться, терпеть, усмирять львов добротой и кротостью…