На именах родителей Эммон понизил голос, но не непроизвольно. Произносить их, хотя бы тихо, было лучше, чем ими давиться.

– После этого я начал экспериментировать. Давать лесу больше крови, впускать в себя больше магии. Стараться управиться с ним в одиночку. Но тут явилась Сайета.

Пальцы Рэд сжались от фантомной боли и сочувствия к женщине, которую она никогда не знала. Болезненная старшая сестра Кальденоры процарствовала всего год и умерла бездетной. У Аиды Ториден, старшей дочери из следующего Дома, который мог претендовать на престол, уже была одна дочь до того, как она села на трон. Королева Аида узнала, что беременна Сайетой, через несколько недель после коронации.

– Я пытался не допустить, чтобы с Сайетой случилось то же самое, что с Кальденорой, – едва слышно продолжал Эммон. Если бы лес вокруг не опутывала глубокая тишина, Рэд не смогла бы разобрать его слов. – Но тогда мне не хватило на это сил. В конце концов Диколесье высосало досуха и ее.

Вторая грудная клетка, второй череп. Рэд ощутила привкус меди на языке – она прикусила губу до крови.

Эммон все еще не смотрел на нее. Он не сводил взгляда с деревьев. Разводы грязи потихоньку сползали с его окровавленных рук, в тусклом свете казавшихся почти изящными.

– После смерти Сайеты я сделал все, что мог, изучил все, что смог найти. Я старался больше не позволить лесу призывать Вторых Дочерей или, по крайней мере, если уж они появляются здесь, не давать ему убить их. В конце концов явилась Мерра, но мне удалось удержать лес от того, чтобы сделать с ней, что обычно. На какое-то время.

Смерть окружала Волка, всюду были трупы тех, кого он не смог спасти. Тех, кого разорвало Диколесье, с отчаянной целеустремленностью выполняя поставленную перед ним задачу, думая только о собственном выживании и о той силе, которая ему была для этого нужна.

Рэд захотелось наорать на лес. Пинать страж-древа, пока из них не потечет кровь. Сжечь их все дотла.

– Это все моя вина. Я расслабился. – Эммон покачал головой, и грязь с волос осыпалась на его обнаженные, все еще блестящие от пота плечи. – После того как Мерра провела здесь некоторое время, я перестал… все время держаться начеку. Она жила своей жизнью, а я – своей. Мы относились друг к другу дружески, но близки не были. Я думал, этого должно хватить. Может быть, Диколесье удовлетворится самим фактом ее присутствия здесь и моей кровью? Но оно и не собиралось. – Эммон почти зарычал. – Лес выжидал, пока я оступлюсь.

Когда они целовались в башне, плотно прижимаясь друг к другу, Диколесье увидело в этом возможность для себя. Оно проскользнуло в окна, медленно начало подползать к ней. И Эммон заметил это и оттолкнул Рэд. Он понял, что любое из желаний, которые они испытывали, нельзя будет полностью воплотить в жизнь. Потому что это отвлечет его от постоянной необходимости сдерживать Диколесье. Потому что для Эммона стать ближе к ней означало сделать ее ближе к ненасытному лесу.

Эммон полностью принадлежал Диколесью – до мозга костей, до последней капли крови. И он предпринял все меры, чтобы больше никогда не оступиться. Сделал все, что мог, чтобы уберечь Рэд от леса, который уже отнял у него так много…

– Лес пришел за Меррой, и она не смогла впустить его в себя. – Голос его все еще звучал так, словно он рассказывает сказку; Эммон словно бы смотрел на все то, о чем говорил, со стороны. – Она пыталась… вырезать его из себя. Умерла прежде, чем я смог ее остановить.

Третий череп. Третья грудная клетка. Третья куча костей, оплетенных вьюнком и корнями белых деревьев.

– Вырезать? – тихим, дрожащим голосом спросила Рэд.

Это наконец заставило его обернуться. Эммон свирепо уставился на девушку, его янтарные с зелеными прожилками глаза свирепо сверкнули сквозь разводы грязи на его лице.

– С тобой этого не случится. Я ему не позволю.

Но куча костей, которую она видела краем глаза, и его кровь, от которой слипались пальцы Рэд, не позволяли ей оставить все как есть. И еще тихо, знакомо дрожащая струна в ее душе.

– Расскажи мне, что лес сделал с ними, – прошептала Рэд, хотя она уже знала ответ. Миф о человеке, умирающем среди плотно пронизывающих, оплетающих его корней, висел в воздухе, они оба его знали. – Пожалуйста.

Эммон осторожно высвободил свою руку из ее, провел ею по лицу, глянул на беззвездное небо так, словно искал ответы там.

– Это происходит не сразу. Диколесью нужна не твоя смерть.

Белые страж-древа вокруг поляны стояли неподвижно, ни один лист на ветках не шелохнулся. Деревья слушали их беседу. И непостижимый, нечеловеческий разум укреплялся в только что принятом решении.

– Лесу нужен якорь. – Эммон скрестил руки на груди, спрятав полосы свежей коры на своих запястьях. – Вот за чем он охотится. Вот что он ищет.

Якорь. Живое семя, связующее звено в круговороте магии. И Эммон, удерживающий лес на своих плечах в одиночку.

«Должно быть двое».

У Рэд руки только что не зачесались – так ей хотелось прикоснуться к нему, ощутить его грубую кожу.

– Якорь, – повторила она. – Крючок. Примерно такой же, как тот, которым он пронзил тебя. Но ему нужно нечто большее. И тебе нужно нечто больше, чем…

– Прекрати, Рэд. – Слова, холодные и острые, как нож, рассекли воздух. – Прекрати. Это не для тебя. – Эммон коротко вздохнул, снова провел окровавленной рукой по лицу. – Ничего из этого – не для тебя, не твоя судьба и не твой долг.

– Почему бы это? – Ее голос дрожал не только от гнева и недоумения. – Ты хочешь, чтобы я просто оставила тебя здесь? Вернулась в Валлейду и забыла обо всем этом. Оставить тебя поить лес твоей кровью, пока ее у тебя не останется и ты не превратишься… во что там лес захочет тебя превратить? А что, если Диколесье не сможет удерживать границы с Тенеземьем даже после того, как возьмет все, что в тебе есть? Как ты думаешь, Эммон, что произойдет тогда?

– Не знаю, – тихо ответил он. Его мягкость всегда контрастировала с ее резкостью. – Я не знаю, чем все это закончится, и мне уже почти все равно. Но я буду знать, что пытался уберечь тебя от этого всего. Даже если я паду – я буду знать, что сделал все, чтобы не увлечь тебя за собой.

– Ты ведешь себя так, будто это все – твоя вина и твое наказание. Но ты выбрал это все не больше, чем я. Это не твоя вина.

– По моей вине ты здесь. Вторые Дочери – все они погибли из-за меня. Я был недостаточно силен, чтобы удержать Диколесье, и оно продолжало призывать Вторых Дочерей. Продолжало их забирать, – будничным тоном произнес Эммон, но глаза его все еще горели, а руки сжимались в кулаки, как будто он хотел спрятать покрывающие ладони шрамы.

И тогда она взяла его за руки. Пальцы их переплелись. Рэд стиснула их так, что у нее побелели костяшки. Так, что она почувствовала кружево его шрамов.

– Диколесье не заберет меня, – тихо прошептала она. – И тебя я ему забрать не позволю.