– Это было письмо от какой-то девчонки, которая просила свою сестру скорее прийти в дом в конце улицы… В конце вон той улицы, – уточнил маленький писец, махнув рукой в направлении переулка, где находилась лавка Сайласа. – Она вроде подвернула или сломала ногу. Все, больше ничего не знаю. А теперь отдай чернила, иначе… иначе я тебя поколочу.

Альби задумчиво пожевал губу, пытаясь понять, что все это могло значить.

– А как звать девчонку, которой он послал письмо?

– Зовут, – с усмешкой поправил мальчишка. – Я не помню.

– Не Айрис?..

– Может быть, и Айрис. Ну а таперь… – добавил он, внезапно перейдя на простонародный лондонский выговор, – таперь верни-ка мои чернила, не то я закричу «Держи вора!». Тебя схватят и заставят заплатить мне десять шиллингов!

Альби резким движением сунул ему в руки бутылку и, пока мальчишка не успел опомниться, стремительно бросился наутек. Свернув за угол, он, впрочем, перешел на быстрый шаг, размышляя на ходу о письме и об Айрис, которая осталась одна. Луис, если судить по дорожному сундучку, который он погрузил в кэб, уехал на несколько дней, и Айрис некому будет защитить.

Поверит ли Айрис письму?

Поверит, понял Альби, и его сердце забилось часто-часто, словно он пробежал по меньшей мере милю.

«Ну что, слюнтяй, ты и теперь смолчишь? Ведь это ты втравил ее во все это, ты!..»

О сестре Альби мог больше не беспокоиться. Она была в безопасности – в общежитии благотворительного приюта для женщин в Мерилиебоне, и к тому же с тремя фунтами в кармане. Два фунта пошли на уплату долгов. Сполна расплатившись с хозяйкой притона, сестра Альби вырвалась на свободу и теперь обучалась домоводству, чтобы стать горничной. Ей сказали, что уже совсем скоро она сможет работать и даже обещали подыскать хорошее место в богатом доме. Там, считал Альби, Сайлас ее ни за что не найдет!

Но… как быть ему? Терзаемый совестью, мальчуган обещал себе, что начнет действовать, как только убедится, что сестре ничто не грозит. Сейчас он был в этом уверен. Значит…

«Ты всегда был для меня как младший брат».

От острого приступа стыда Альби даже подпрыгнул, словно у него под ногами вдруг оказалась раскаленная плита. Он и в самом деле трус. Трус и слабак. Если бы Альби мог, он дал бы себе здоровенного пинка, избил бы себя как следует, вышиб бы из своего дурацкого тела весь дух. Айрис в опасности, а он все медлит, все рассуждает, как ему поступить. К счастью, еще не поздно. Он еще успеет ее предупредить, сказать, чтобы она не верила письму.

Но ему нужно торопиться.

Альби был уверен, что сумеет опередить посыльного с письмом. Никто – ни один лондонский мальчишка – не знал все подворотни, короткие пути и дыры в заборах лучше, чем он. Он доберется до Айрис и все ей расскажет, но что дальше? Даже если девушка ему поверит, у них не будет никаких доказательств, чтобы добиться ареста чучельника. Сайлас останется на свободе и придумает какой-нибудь другой план. Быть может, он даже попытается отомстить ему, но Айрис, по крайней мере, станет осмотрительнее и осторожнее. А там и Луис вернется… Что ж, он сделает все, что в его силах, чтобы спасти Айрис сейчас, подумал Альби, а там будет видно. Быть может, розового пера, которое он нашел под кроватью Сайласа, хватит, чтобы полиция смогла обвинить его в убийстве.

И, приняв решение, мальчуган побежал, как не бегал еще никогда. Он мчался так, что ветер свистел в ушах и в прорехах старой рубашки. Чтобы сократить путь, мальчуган использовал все секретные проходы, перелазы, улицы и переулки, которые знал как свои пять пальцев. Ребенок, оборванный уличный бродяжка, он чувствовал в себе небывалое могущество и силу. Он спешит на помощь. Он успеет. Он терпеливо следил за каждым шагом Сайласа и теперь знает о чучельнике столько, сколько не знает никто.

Свои ноги мальчуган ощущал как упругие пружины, которые послушно несли его к цели. Он думал об Айрис, о том, как она машинально поглаживала пальцами подаренную им атласную розетку, о том, как она дала ему шесть пенсов, когда его сестра была больна, а потом подарила целых пять фунтов на новые зубы. Какая она все-таки замечательная, какая добрая…

Эти мысли целиком заполнили его мозг, когда он выскочил на Оксфорд-стрит, откуда было уже рукой подать до Колвилл-плейс. Всего пять минут – и он будет у цели. Увы, Альби слишком замечтался, слишком увлекся мыслями о том, как спасет Айрис, поэтому, перебегая улицу, он не поглядел по сторонам, как делал обычно, не прислушался к грозному рокоту близкой опасности.

Удар. Железо заскрежетало по железу, с треском сломались деревянные оглобли, громко заржала испуганная лошадь.

Когда копыта ударили его в грудь и отшвырнули под бешено вращающиеся колеса, в последние краткие мгновения, пока железный обод еще не раздавил его череп словно яичную скорлупу, Альби не думал ни о сестре, ни об Айрис. Отчего-то перед ним возник на миг ее тонкий палец, который, скользнув вдоль шва на кукольном платьице, нащупал и раздавил затаившуюся в ткани блоху. Щелчок – и на ткани проступила крошечная капелька крови – красивая и блестящая, словно стеклянная бусина.

Ламли-корт, 14

На Оксфорд-стрит что-то случилось. Лежала на боку опрокинутая карета, вокруг толпились люди. Быстро шагая по тротуару навстречу зевакам, Айрис уговаривала себя не смотреть, но до нее все равно доносились крики и плач. Какая-то леди упала в обморок, не выдержав жары и атмосферы всеобщего волнения. Не надо туда смотреть, твердила себе Айрис, иначе я расстроюсь еще больше, но словно какая сила заставляла ее повернуть голову, и в конце концов она не выдержала. Одного короткого взгляда ей хватило, чтобы заметить лежащую на боку лошадь со сломанной ногой (острая белая кость, пропоровшая темную шкуру чуть ниже колена, была ей хорошо видна) и розовую от крови пену, которая стекала с лошадиной морды в канаву. Сидевший рядом на корточках возница пытался успокоить животное и во всеуслышание жаловался, что лошадь теперь наверняка придется отправить на живодерню и что маленький голодранец сам бросился под копыта. Увидела Айрис и небольшое тело, накрытое дерюгой, из-под которой выглядывали странно белые босые ноги с пальцами, похожими на речные ракушки.