чувство? – восклицал, как гимназистка, этот стокилограммовый мужик, а потом прибавлял: мне же еще служить надо.

Через Аржанникова я попросил собрать материалы наиболее тогда серьезное детективное агентство «Алекс». Вот краткая справка оттуда:

При окончании выполнения срока договора появилась необходимость проверки гр. Волченко.

В ходе проверки было установлено, что Волченко Владимир Никитович 12.07.1927 г.р., проживает по адресу: Москва, 1-й Краснокурсантский проезд, д.5/7, кв. 33 вместе со своей семьей: жена – Волченко Людмила Борисовна, 30.04.1932 г.р.; сын – Волченко Никита Владимирович, 10.06.1954 г.р.

По месту жительства характеризуется с положительной стороны, каких-либо компрометирующих материалов в ходе проверки получено не было.

Волченко В. Н. – профессор Бауманского института. По месту его работы подходов к нему не имеется, так как его работа связана с деятельностью ФСБ.

Дело об убийстве Тимофея не прекращено, а приостановлено, поэтому ни я, ни адвокаты не могут с ним ознакомиться.

Конечно, я сделал меньше, чем должен был, но на большее не было сил. Все многочисленные (по-видимому, тысячи, возможно, десятки тысяч) убийств того времени, где у семей и друзей убитых было больше возможностей, остались нераскрытыми. Тома почернела от горя, почти не выходила из дому, и Нюша поняла, что ее нужно спасать. Попросила прислать приглашение из Парижа для них двоих, я написал через посольство президенту Миттерану письмо с просьбой о помощи. Написал, что не могу проверять, убьют ли еще и их в «демократической» России. Президент помнил меня – ему уже приходилось писать обо мне Горбачеву, когда я был арестован в Ереване через несколько часов после завтрака с ним в посольстве (но тогда я не просил об этом). Хотя Миттерану было совсем не до того – шла предвыборная компания, – он поручил послу в Москве всячески нам помочь. После сорока дней Тома и Нюша уезжали во Францию. Мой водитель, якобы один из сыновей поэта Яшина, когда надо было их везти в аэропорт – не приехал. Стало ясно, что и он из КГБ. Впрочем, он и раньше пытался узнавать обо мне, что-то, что его не касалось. Но была большая машина корреспондентов BBC, снимавших, как и во времена Андропова, бегство семьи диссидентов из России, и мы доехали в аэропорт на машине журналистов. За полгода в нашей довольно шумной и населенной квартире я остался один. Правда в Москве оставалась моя мать, ей было восемьдесят шесть лет, никуда ехать она не могла и оставить ее одну я тоже не мог.

На следующее утро после отъезда Томы и Нюши, в девять часов, раздался звонок в дверь. Посмотрел в глазок – какие-то дюжие молодые люди:

– Откройте, пожалуйста, Сергей Иванович. Нам очень нужно с вами посоветоваться. Николай Павлович (я не знал, кто это) нам вас порекомендовал.

К счастью, была железная дверь – Дима Востоков буквально заставил меня ее поставить. Я еще не знал обстоятельств гибели Сергея Дубова, а до этого – его сына, но у меня хватило воли (едва ли не впервые) не открыть дверь людям, которые просят о помощи и совете, и я ответил:

– Возле подъезда есть телефонная будка – позвоните мне по телефону, и я все вам расскажу.

Минут десять они меня уговаривали впустить их, но ломать железную дверь не стали. Из окна я увидел, как, не обращая ни малейшего внимания на телефон у подъезда, они – рослые мощные мужики – расходятся: двое в одну сторону, один – в другую. Думаю, что, если бы я открыл дверь, они меня, как Дубова (о нем я расскажу позже) просто выбросили бы в окно. Это было бы вполне убедительно – выбросился от горя. Днем я с большой осторожностью вышел из дома и дошел до опорного пункта милиции, где сидел юный участковый. Я ему не только сказал, но и написал, что, по-моему, это были убийцы, попросил о помощи, попросил найти соседей, видевших смерть Тимофея, сказал, что подобные заявления напишу во все возможные правоохранительные органы, знакомым депутатам Государственной Думы и в СМИ. Скорее всего я второй раз в эти дни, после предложения Волченко, избег смерти. Больше никто ко мне не приходил и меня не караулил.

Ничего не понимавшему лейтенанту-участковому я через пару дней рассказал историю недавнего убийства сперва его сына, а потом и самого генерального директора объединения «Новое время» Сергея Дубова.

Трудно сказать, что было основным в причинах убийства Сергея Дубова – коммерческий интерес к его гигантскому состоянию (он был не только владельцем, но и создателем такого сверхдоходного бизнеса, как газета бесплатных объявлений «Из рук в руки» и множества других, столь же изобретательных и коммерчески прибыльных) или неосторожное и слишком близкое сотрудничество с одним из центров советского шпионажа и разнообразной преступной деятельности (торговля оружием, наркотиками), каким был и оставался журнал «Новое время». Но все, что происходило со мной, было просто копией, хотя по совершенно иным причинам, того, что произошло с Сергеем Дубовым. В какой-то момент его заместители предложили ему передать им управление всеми его делами. Дубов понимал опасность, не отказывался, но медлил, пытался найти какой-то выход. Этот разговор он тайком записал на магнитофон.

Тогда был убит его семнадцатилетний сын. Хотя у окна, из которого он якобы выбросился, были обнаружены следы борьбы и крови, милиция заявила, что это самоубийство, и никакие усилия С. Дубова заставить провести добросовестное следствие не привели к успеху. Поскольку свои дела и имущество С. Дубов так никому и не передал, через несколько месяцев он был застрелен. Ни записанный им разговор с угрозами в его адрес, ни разоблачение подделки заместителями подписей С. Дубова на доверенностях, по которым они все же получили все его состояние, не привели к осуждению его коллег, они были освобождены без суда, и все многочисленные предприятия С. Дубова попали к ним в руки. Вдова осталась нищей, и в Москве не оказалось ни одного адвоката, который бы согласился вести ее дело.

Убийства детей (или шантаж этим), чтобы добиться своего от их родителей было, конечно, возвратом к статье о расстреле детей с двенадцати лет у Ежова и Сталина (сыну Бухарина было двенадцать, и отец признал в суде, что был шпионом), поставленные Ельциным и его подручными в КГБ (от Степашина до Ковалева) «на поток». Известно, что у сына Григория Явлинского, музыканта, была искалечена рука – ему отрезали палец и прислали отцу. Было обещано продолжить меры воздействия (прислать отрубленную руку) якобы заинтересованными в этом уголовниками.

Гибель Эдмунда Иодковского – главного редактора и владельца либеральной газеты «Литературные новости», произошла 12