— Меня зовут Мухаббат, Боссарт Мухаббат Викторовна. Я согласна дать показания, что меня нанимал господин Жумагалиев.

— Очень хорошо, — услышала она низкий, неожиданно приятный голос. — Условия вам передали?

— Да. Деньги…

— Я сейчас этим займусь.

Муха оглянулась на Дану. Та стояла рядом и ждала. Муха спросила адвоката:

— Что будет с моей сестрой? Вы об этом уже подумали?

— Конечно. Ее немедленно отвезут в лучшую наркологическую клинику. Американские специалисты, новейшие методики лечения, внимательный персонал. Ей там будет хорошо.

— Как я могу это проверить?

— Послушайте, госпожа Боссарт, — внушительно ответил адвокат. — Вы ведь не с кем попало связались. Мы вам даем полную гарантию, что все условия будут выполнены.

— Какую же это гарантию? — недоверчиво переспросила Муха.

— Мы вызовем в Москву ваших родителей.

Встречаться с ними в период следствия вы не сможете, но я отвечаю за то, что письмо от них вы прочтете. Родителям вы поверите?

— Может быть. Не знаю. Вы можете их заставить говорить то, что вам нужно. Они все напишут, если вы их припугнете.

— Как с вами нелегко! В таком случае, не знаю, как вы можете в этом убедиться.

— Я должна быть уверена, что с моей сестрой ничего не случится! — с надрывом произнесла Муха. — Я хочу это видеть своими глазами!

— Ну, а что бы вы хотели видеть? То, как ее примут в клинику?

Муха заколебалась, потом ответила:

— Хотя бы.

— Ну, ладно. — В его голосе зазвучало раздражение. — Времени на такие процедуры у нас нет, но если вы нам настолько не доверяете, то поедем туда вместе. Я вообще не собирался ее везти лично. Надо дать машину, найти сопровождающего, оформить документы. Послушайте, вы понимаете, что вас ждет, если милиция вас узнает в той машине? Или в клинике? Ведь там тоже есть внутренняя охрана. Вы представляете, как отнесутся к сестре, если вас прихватят вместе с ней — в одной машине? Только этого не хватало? ©на и так измучена.

Этот довод убедил Муху. Она набралась храбрости и довольно твердо сказала:

— — Ну, ладно. Пусть она едет туда без меня. Но деньги я должна проверить.

— Я сейчас займусь этим и привезу вам документы. Передайте трубку Дане.

Дана сказала еще несколько слов о том, что надо торопиться, и положила трубку. Она была бледнее обычного, если такое вообще возможно.

Даже желтизна ее лица казалась не такой яркой.

— — А теперь надо ждать, — сказала она. — Он приедет сюда, вы поедете в банк.

— А ты?

— Я останусь.

— И мы с тобой уже не увидимся? Ты даже свидетельских показаний не будешь давать?

— Да, насчет показаний, — сказала Дана. — Забыла тебе сказать. Упаси боже там заявить, что это я передавала тебе распоряжения Жумагалиева и его деньги.

— Что же я должна говорить?

— Что виделась с ним лично.

— Это же вранье…

— Все на свете вранье, — пояснила Дана невозмутимым тоном. — Скажешь, что тебе велят.

Так нужно Жумагалиеву, я тут ни при чем. Если меня впутают — будет хуже.

— Как тебе это удается? — спросила Муха, разглядывая Дану в свете наступившего утра.

— Что?

— Не понимаешь? Всегда оставаться в стороне, а других топить.

Дана ничего не ответила. Она медленно прошла в ту комнату, где стояла постель Алии, нашла в углу стул, села на него и, казалось, уснула, положив голову на скрещенные руки.

Муха присела к постели сестры и долго смотрела на нее. Та, казалось, спала. Этот сон был какой-то странный, мертвый, хотя слышалось ее дыхание. Муха никогда не видела у Алии такого выражения лица — в нем было что-то животное.

"Ради кого я это делаю? — вдруг подумала она. — Ради нее? А что от нее осталось? А если она навсегда останется вот такой? Ей будет все равно, есть у нее деньги или нет… А если ради матери, отца… Так это тоже глупости. Им для счастья хватило бы восьми тысяч, которые у меня при себе.

Хватило бы надолго. Так зачем? Семьи больше нет.

А мне пропадать. Это бессмысленно".

— Когда же он приедет? — сказала Муха, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Скоро, — раздался ответ из того угла, где дремала Дана. Она ответила немедленно, значит, все же не позволяла себе расслабиться.

— Скорей бы…

— Тебе так не терпится? — удивленно спросила Дана. — Успеешь.

— Представь себе, не терпится!

— Не психуй.

— Заткнись! Лучше бы все кончилось побыстрее.

— А ты теперь не нервничай, — посоветовала Дана. — Что толку? Когда все кончено, нервничать бесполезно. Все равно ситуацию не изменишь. Знаешь, когда мне врачи сказали, что зрение не вернется, я тоже сперва занервничала.

Да что там — занервничала! Это мягко сказано! Я бы на любую тюрьму согласилась, только бы видеть, человеком быть… Ты и представить себе не можешь, что я тогда чувствовала. Я искала специалистов, Толеген помогал, как только мог… Но все доктора говорили одно и то же — зрение потеряно навсегда. И когда мне это преподнесли как последнюю истину, я сразу успокоилась. Абсолютно! И знаешь, даже сожалеть об этом перестала. Если все кончено — что уж теперь. Надо жить, как Бог дал. Главное — жить.

— Какая ты умная… — раздраженно ответила Муха. — Я уеду, а ты ляжешь спать. Тебе-то что нервничать? Убила девчонку, подставила парня, отправила меня в тюрягу. Совесть у тебя чиста.

Дана не отреагировала. Несколько минут все молчали. Алия дышала все так же — тяжело, медленно, как будто на груди у нее лежал тяжелый груз. Вдруг она повернулась в постели и закашлялась.

— Второй раз! — обеспокоенно наклонилась к ней Муха. — Алия! Ты меня слышишь?

Алия слегка приподняла веки и дико на нее взглянула.

— Это я. — Муха наклонилась еще ниже. — Ну, ты же меня узнала?

Алия равнодушно закрыла глаза. Кашель ее отпустил, и теперь она дышала немного легче.

— Может, у нее туберкулез? — спросила Муха.

— В больнице выяснят. Это не повод для расстройства. Туберкулез лечится. Да ее от всего вылечат. — Дана поежилась на своем стуле, снова уложила голову на колени.

— Чувствую себя, как перед экзаменом, — нервно сказала Муха после долгой паузы. — Будто ни одного билета не знаю.

— Ты все знаешь. Ты справишься, — монотонно утешала ее Дана.

Было видно, что Дана бы с радостью послала собеседницу подальше — та не давала ей отдохнуть.