— правому и левому) смотреть на фотографии незнакомых людей и на лица всемирно известных звёзд. И вуаля!

Правое полушарие чрезвычайно интересовалось незнакомцами и игнорировало «звёзд», а левое — строго наоборот: все «звёзды» в гости к нам, а вот незнакомцы фейсконтроль левого полушария не прошли53.

Наконец, Элхонон Голдберг задаётся ещё одним вопросом: а что, если у нас один человек и одна новая для него задача?

• Сначала для человека она новая, рассуждает Голдберг, поэтому должна активизировать преимущественно его правое полушарие.

• Однако по мере того, как человек ею занимается, разве она не должна стать ему знакомой и перекочевать в левое?

И в самом деле — так и происходит.

Алекс Мартин из Национального института психического здоровья в Мэриленде придумал достаточно хитрый эксперимент. Испытуемого помещали в аппарат МРТ, что само по себе было для него ново, а затем демонстрировали ему изображения реальных и нереальных объектов, которые ещё и были подписаны.

В общем, эту задачу можно смело, по совокупности, так сказать, признать новой для участников эксперимента Алекса Мартина.

Нетрудно догадаться, что помещённые в аппарат МРТ испытуемые все как один реагировали и на реальные, и на нереальные объекты активностью правого полушария.

Но следующий замер, проведённый через полчаса просмотра испытуемыми этих объектов, показал, что их правое полушарие передало бразды правления левому.

Левое полушарие умудрилось привыкнуть к нереальным объектам, они перестали удивлять испытуемого. То есть повторение чего-то необычного с течением времени становится для нашего мозга чем-то абсолютно рутинным, теряет свойство новизны54.

Элхонон Голдберг приводит и множество других интересных экспериментальных примеров, демонстрирующих этот эффект «привыкания» с переходом задачи из правого полушария в левое55[в частности, исследование Джима Голда из Национального института психического здоровья, который использовал тест на «отложенную альтернативную реакцию» (рис. 36)56].

Рис. 36. Слева расположено схематичное изображение активности правой и левой префронтальной коры с преимущественной активностью справа в начале исследования, до привыкания. Справа — активность тех же отделов, но после снижения эффекта новизны, то есть после привыкания к задаче.

Итак, при сравнении профессионалов и непрофессионалов, при сравнении одного человека, встречающегося со знакомым и незнакомым объектом, и, наконец, при привыкании человека к задаче мы видим одну и ту же закономерность: чем задача понятнее и привычнее нашему мозгу, тем больше мы будем работать с ней левым полушарием, и чем она, напротив, нетривиальнее и необычнее, тем больше будет активизироваться правое полушарие.

Данный аспект латерализации кажется мне чрезвычайно важным.

Очевидно, что информация, которую наш мозг получает о задаче (если, конечно, он не разделён, а учёные не предприняли какие-то ухищрения, чтобы направлять информацию только в одно из полушарий), одна и та же — как для правого полушария, так и для левого.

Однако он — наш мозг — так не думает: информация для него изначально имеет разное значение — это или что-то «известное», или что-то «неизвестное».

Поэтому, если он сталкивается с чем-то ему «известным», в дело включается левое полушарие, а правое остаётся лишь на подхвате. Если же перед ним «неизвестное», то наоборот — в бой идёт правое полушарие, а левое ожидает, пока ему справа поступит результат превращения «неизвестного» в «известное».

Давайте представим себе, как это происходит…

Мне показывают какой-то объект, я его воспринимаю обоими полушариями:

если объект мне известен, то у меня есть алгоритм действий с ним — у меня есть нейронная сеть, которая может обработать эту информацию, и левое полушарие берётся за работу, а правое пока просто запаздывает, потому что оно, судя по всему, не хранит готовых шаблонов (по крайней мере, финального уровня),

если же объект мне незнаком, левое полушарие оказывается без дела — оно хранит наработанные алгоритмы, но подходящего среди них нет, а поэтому оно просто отказывается от работы, правое же полушарие тем временем радостно играется с новым объектом и придумывает, как его, так сказать, схватить, какой алгоритм придумать.

При этом чрезвычайно интересно, как с учётом этих особенностей ведут себя полушария не в тот момент, когда они воспринимают какие-то внешние объекты (сеть выявления значимости) или решают какую-то осознанную задачу (центральная исполнительная сеть), а будучи предоставленными самим себе — когда включается режим дефолт-системы мозга.

Думаю, что, если вы хотя бы чуть-чуть представляете себе суть этого режима и умеете отслеживать собственные состояния «блуждания» — когда мысль «варится», так сказать, где-то на заднем плане и практически не осознаётся нами, — то уже, наверно, догадались, что дефолт-система мозга очень любит именно правое полушарие.

И в самом деле, пациенты, у которых из-за повреждения правого полушария дефолт-система остаётся только слева, «блуждают» не так успешно, как пациенты с аналогичными расстройствами, но левой части мозга.

Для состояния «блуждания» левого полушария характерно застревание человека на каких-то определённых мыслях, возвращение к одной и той же теме, у него возникают трудности с переключением между внутренними задачами, правое полушарие, находящееся в состоянии «блуждания», напротив, буквально не может усидеть на месте — хватается то за одну мысль, то за другую, движется по пути неожиданных ассоциаций от одной темы к другой.

Это абсолютно закономерно, если учитывать, что левое полушарие, ответственное за всё привычное, представляет собой огромный архив тех самых алгоритмов — относительно небольших, крепко сцепленных нейронных сетей, взаимосвязанных друг с другом элементов уже хорошо известного нам Neuro-LEGO.

Правое же полушарие, напротив, характеризуется большей, так скажем, разреженностью связей, Голдберг даже называет её «рваной сетью».

При этом вполне очевидно, что именно такая «разорванность» позволяет правому полушарию создавать большее количество нестандартных ассоциаций, лучше понимать метафоры и формировать более причудливые образы (рис. 37).

Впрочем, я думаю, вы понимаете:

• что, с одной стороны, любой образ, с которым мы имеем дело, содержит в себе как знакомые, так и незнакомые черты (составляющие, части, элементы),

• а с другой стороны, полушария не выключаются, даже если задача не их, они просто менее активны, потому что не могут её должным образом обработать.

В результате мы и по этому параметру получаем два изображения — по одному в каждом из зеркал, в «правом» и в «левом», — которые совершенно не похожи друг на друга.

Рис. 37. Схема связей по Э. Голдбергу в левом полушарии (А), где обнаруживается высокая степень связности в локальных нейронных сетях, и в правом полушарии (В) с характерной для него «разорванностью» связей.

И что ж, у мозга опять есть прекрасная возможность заставить эти две его производные, по сути, конфликтовать (или, как я говорю здесь более деликатно, дискутировать) друг с другом.

Снова та же история: у нас