Остановившись со своими спутниками посреди дороги, Рыбья Кровь терпеливо ждал, разглядывая лучников и давая им возможность рассмотреть себя. Запоздало пришла мысль, что он не дал команды, как действовать оставшемуся за спиной малому отряду на случай болгарского нападения. Хорошо если они догадаются броситься к нему на выручку не все, а половиной, а вторая половина чуть задержится для второго наскока, а гонца пошлют назад за остальным войском.

Как только из-за камней вышли трое болгарских старейшин, Дарник вместе с Калчу сошли с коней и, оставив их на попечение знаменосца, зашагали вперед.

— Приветствуй их по-булгарски, — тихо сказал князь сотскому.

Калчу так и сделал.

Идущие им навстречу болгары даже приостановились от такой неожиданности и озадаченно переглянулись между собой. Потом самый старший по-булгарски ответил на приветствие.

— Они спрашивают, кто мы и куда собираемся идти, — перевел Калчу князю.

— На каком языке им проще говорить?

Услышав словенскую речь, главный переговорщик ответил Дарнику сам:

— На болгарском.

Болгарский мало чем отличался от сербского, и скоро в разговоре уже не чувствовалось особых трудностей.

— Не тот ли ты словенский князь, что отличился при осаде Хаскиди?

— Как только я прибыл к Хаскиди, там не погиб ни один болгарский и ни один словенский воин, — осторожно произнес Рыбья Кровь.

— Но благодаря тебе мы отступили из крепости?

— У меня был договор с ромеями воевать там, где они укажут. Теперь я не хочу воевать против своих братьев-болгар, поэтому увел из Хаскиди свое войско.

— Неужели ты рассчитываешь за это на нашу благодарность?

— Мне нужна не болгарская благодарность, а болгарские жены.

— Болгарские жены?! — На Дарника с изумлением, посмотрели не только переговорщики, но и собственный сотский.

— Я знаю, что по ромейскому обычаю у болгар сейчас принято единобрачие, — продолжал развивать свою придумку князь. — Значит, у вас много женщин и девушек, которым не достались болгарские мужья.

— Неужели ты думаешь, что наши женщины и девушки захотят быть женами наемных разбойников, у которых нет ничего, кроме меча?

— Посмотри туда, — указал Дарник болгарам на свой спешенный отряд, где хорошо различались женские платья. — Эти женщины — ромейки из Дикеи. Им не по душе стала вялая, однообразная городская жизнь, где мало храбрых воинов, а много скопцов, увечных и нищих. Пусть ваши женщины спросят их, хорошо ли им при мужьях с одними мечами, и сами сделают свой выбор.

— Наши женщины и близко не захотят смотреть на твоих разбойников, — продолжал твердить главный старейшина!

— Разве настоящим мужчинам пристало разбираться в непостоянных женских сердцах? Сами женщины их всегда знают лучше. Спроси свою жену, хорошее ли дело мы задумали. Как она скажет, так пусть и будет. А еще лучше, если ваши вдовые женщины день посмотрят на моих воинов, ночь, подумают, а наутро сами скажут, что им нужно, А уж мы найдем средство, чтобы не за неделю, а за день сватовство состоялось. За каждую невесту выкуп будет в десять солидов.

Уверенность, с какой молодой князь говорил на столь скользкую тему, поколебала недоверчивость старейшин, заодно они забыли и про вину липовцев за Халкиди.

— Мы разобьем стан возле вашего селища, — продолжал убеждать Дарник. — Воины покажут свое удальство. А потом будет так, что вашим девушкам и вдовам даже не потребуется вслух называть кто ей по нраву, все ясно увидят это сами.

— Как же все увидят, когда женщины ничего не скажут? — не поверил болгарин.

— Наверно, у вас каждый день случается что-то новое, приятное и необычное, раз вы, ничего не узнав, хотите нам сразу во всем отказать?

Мирная долгая беседа, да еще в присутствии единородца-булгарина и дикейских жен вдали совсем смягчила суровых стариков.

— Пускай круг решает, — решил главный переговорщик, и болгары удалились назад за скалы, а Дарник с Калчу и знаменосцем вернулись к своему спешенному отряду.

Через полчаса прискакал молодой болгарин и сообщил, что круг разрешил ста словенам пойти в их селище. Рыбья Кровь отдал приказ двигаться всему войску. Когда появился новый болгарский воевода и закричал, что разрешено проходить только ста воинам, было поздно — все войско находилось уже в седловине между холмами, а сотни болгарских воинов оказались разрезанными на две половины. Больше всего опасности подвергались кони, не укрытые доспехами, они для лучников являлись совершенно беззащитными мишенями.

— Мы договорились со старейшинами о ночевке для всего войска, — уверенно заявил Рыбья Кровь воеводе. — Отведи нас туда, где мы можем стать на ночь.

Поколебавшись, воевода все же вынужден был уступить. В сопровождении вышагивающих с двух сторон лучников липовцы проследовали в сторону от главной дороги и вскоре оказались на широком чуть наклонном выгоне, окруженном с трех сторон дубовым лесом. С четвертой стороны был крутой горный подъем, по которому петляла узкая дорожка, заканчивающаяся каменными домиками, уступами лепящимися друг над другом. Никакой особой ограды у селища не имелось, да она и не нужна была. Достигнуть его можно было лишь по узкой дорожке. А на ее крутых извивах десять воинов спокойно могли отбиваться от тысячного войска. Приглядевшись, Дарник увидел еще несколько домишек много выше по склону горы — значит, где-то в горах имелся и другой выход из деревни.

Стан разбивали по ромейскому образцу из копий с повешенными на них щитами. На всякий случай князь добавил к ним десяток «гнезд»: камнеметов на треногах, обложенных мешками с землей. Палатки имелись только у хорунжих и сотских, рядовые воины постилали свои плащи прямо на землю, подложив под голову седла.

Рано утром войско разбудило блеяние и мычание — большое стадо овец и коров прошло прямо по их стану, вызвав всеобщую веселую кутерьму.

— Ваши овцы смелее ваших мужчин, — подначивали пастухов липовцы. Те делали вид, что не понимают чужеземцев.

Следом за пастухами сквозь стан прошли якобы за водой два десятка старух, зорко оглядывая «женихов». Князь послал к ним Сеченя, чтобы тот объяснил, как все будет происходить. Вскоре от ручья послышался веселый смех — старушкам предложенное «сватовство» явно понравилось.

Остальное шло уже по накатанной колее: боевые игры полураздетых словен, подношение кубков с ромейским вином прибывающим гостям, разговор со старейшинами о приданом. Зато огромная неувязка вышла с самими «невестами». Если в словенских зимних селищах никому даже в голову не приходило выдавать замуж одноглазых или хромых невест, то тут пожалуйста — добрая половина молодух состояла именно из таких страшилищ. Во второй половине мелькали тридцати- и даже сорокалетние вдовы, за чьи подолы держались двое-трое малышей.

— Что будем делать? — К Дарнику подошел расстроенный Сечень. — Может, это у них какая уловка? Откажемся, так нормальных девок приведут.