Оставшись наедине с собой, она поднесла руки к пылающим щекам и почувствовала, что у нее немного тряслись колени. Оказывается, ее сильно потрясла работа у реки и в хижине и ответственность, которую она возложила на Карин.

Не говоря уже о пугающих перспективах мероприятия завтра вечером.

Лиллебрур Тарк… Кто же он был таков? Как он выглядел? Каково с ним разговаривать?

Она ничего не могла вспомнить.

8

Элизабет понадобилось немного времени, чтобы, проснувшись на следующее утро, вернуться к реальности. Просыпаясь, всегда ощущаешь чувство, определяемое предыдущим днем — приятное или неприятное. У Элизабет смешались оба. Она знала, что что-то по-прежнему давило, но одновременно что-то прекрасное и притягательное примешивалось к этому щемящему чувству.

Она открыла глаза. Откуда-то раздавались беспокойные звуки, к которым она была совершенно непривыкшей.

Плач грудного ребенка!

Она резко вскочила с кровати и быстро оделась. Потом побежала по лестнице, полная угрызений совести и с тревожно стучащим сердцем. Как она могла доверить Карин новорожденную бедняжку?

В двери она остановилась.

Незнакомая женщина лет тридцати пяти добрым голосом обучала Карин, как менять у девочки пеленки. Бог ты мой! Да, сейчас, разумеется, Элизабет все вспомнила и облегченно вздохнула.

Когда она вошла в комнату, они обе повернулись в ее сторону.

— Элизабет, подойди сюда и посмотри, — с энтузиазмом воскликнула Карин. — Я пеленаю маленькую Софию Магдалену. Она так хорошо спала всю ночь. Она немного раздражена, потому что хочет есть, но госпожа Воген сейчас все уладит. Ну разве она не прелестна?

— Да, она действительно очаровательный ребенок, — сказала Элизабет. Она заметила, что неуверенность в голосе Карин ослабла и появились твердые нотки.

— Вы думаете назвать ее Софией Магдаленой? Бесспорно, помпезное имя для ребенка из трущоб!

— В честь Ее Величества Королевы, — с достоинством произнесла Карин.

Королевы? Элизабет чуть не стало дурно. Дания и Норвегия к тому времени успели поменять по меньшей мере трех королев после Софии Магдалены!

Загадка Карин становилась все более сложной.

— Нужно пойти и купить побольше одежды для Софии Магдалены, — энергично сказала Карин. — Элизабет, ты пойдешь со мной, пока госпожа Воген покормит малышку. Я не хотела бы на это смотреть, а то я стану такой завистливой. Мы должны купить самые лучшие пеленки и мазь для ее нежной кожи и…

— Через два часа придет доктор Хансен, — напомнила госпожа Воген.

— Мы должны вернуться домой к этому времени, — сказала Карин. — Я должна обсудить с ним, что нужно ребенку. Он такой симпатичный мужчина.

Поскольку Карин, казалось, вела себя здраво, Элизабет, воспользовавшись этим поводом, спросила:

— Госпожа Карин, меня… пригласили… друзья в гости вечером. Вы не будете возражать, если я ненадолго вас оставлю?

— Нет, конечно, дорогая, — рассеянно ответила Карин, пытаясь засунуть в рукав дергающуюся ручку ребенка. — Здесь же госпожа Воген и, может быть, захочет побыть доктор Хансен.

— Мне оставить дверь открытой, как обычно?

Карин посмотрела на нее.

— Открытой? Нет, ты с ума сошла, сюда же смогут войти хулиганы. А у господина Вемунда есть свой ключ, так что это ни к чему. Вообще ни к чему! К тому же, знаешь ли, Элизабет, у нас теперь появилась маленькая София Магдалена, о которой нужно заботиться.

Это было что-то новое! Элизабет не знала, как это понимать. Как прогресс или ухудшение умопомешательства Карин?

При любых обстоятельствах Элизабет, однако, не произносила определенное смешное уменьшительное имя взрослого мужчины.

Мужчины, который больше не существовал.

Карин впервые осмелилась выйти в город с его лавками и маленькими магазинчиками с витиеватыми вывесками, которые привлекали внимание широким выбором товаров. В деньгах она вообще не разбиралась, и Элизабет, у которой было немного денег от Вемунда на расходы для Карин и свои несколько шиллингов, должна была постоянно обуздывать самые неукротимые покупательские оргии. Элизабет соглашалась с тем, что у ребенка должно быть все лучшее, но она была против приобретения дюжинами одних и тех же товаров. Карин жаловалась на то, как все подорожало, что еще раз свидетельствовало о том, что она давно уже не вращалась среди людей. Элизабет никак не могла взять все это в толк. Как мог Вемунд, которому было лишь двадцать пять лет, причинить так много зла Карин? Убить ее жениха? Нет, это, должно быть, произошло не так давно — какого-либо другого объяснения не существовало.

Даже если прогулка за покупками основательно вымотала Карин, это подействовало на нее вполне благотворно. Веселые и оживленные они возвращались домой с набитыми доверху сумками. Вемунду Тарку, наверно, не понравилось бы, что они разгуливали по улице без мужского сопровождения, но кого им было спрашивать?

Карин, почти качаясь, вошла в дом и первым делом спросила:

— Как там София Магдалена?

И это Элизабет посчитала большим прогрессом!

Вемунд заранее зашел за ней в этот вечер. Его голос был более напряженным и натянутым, чем обычно, и хотя по нему было незаметно, но Элизабет показалось, что он выпил.

Он был немногословен в повозке, да и ей не особенно хотелось разговаривать. Ее руки лежали на коленях, она нехотя всматривалась в пейзаж.

В парке, когда они были уже почти на месте, Вемунд остановил экипаж.

— Расслабься, — резко бросил он. — Ты напряглась, как стальная пружина. Вот так! Остаток дороги пройдешь пешком.

— Разве ты не пойдешь со мной?

Неужели он не слышал ее интонацию?

— Тебе ведь хорошо известно, что я туда не пойду.

У нее немного опустились плечи.

— Да, естественно.

— Пойдешь обратно сама, потому что я не знаю, как долго они тебя продержат. Но я хочу иметь отчет. Кстати, может быть, тебя отвезет домой Лиллебрур. До моего дома, не дальше, не забудь об этом!

Она мучалась.

— Вемунд, а это нужно? — тихо спросила она.

— Не начинай городить огород! Я хочу, чтобы Лиллебрур уехал отсюда и жил самостоятельно. Отвечал за тебя и за Элистранд. И ты здесь ничего не теряешь.

— Материально, возможно, нет. Я зайду к тебе сегодня вечером?

— Да, разумеется! Я хочу знать все. Даже если будет поздно.

Ей стало легче. Ее не бросили на произвол судьбы.

Элизабет не слышала, как экипаж развернулся, когда она шла по направлению к дому. Но она не осмелилась оглянуться и посмотреть…

Ей открыла горничная, и тут все началось. Она затряслась от нервного напряжения. Лиллебрур встретил ее в холле и помог ей снять верхнюю одежду. Она, нервничая, уронила на пол перчатку. Она надеялась, что ее изумрудно-зеленое платье подходило к этой встрече. На дворе стояла осень, поэтому фривольных расцветок следовало