Двинулись. Небольшая деревня забита войсками, часовые чуть ли не через дом, грузовики, броневики, мотоциклы. Гоню через деревню не останавливаясь, пыль за мной столбом. Вот и поздоровались, заодно и помоетесь. Наконец деревня заканчивается, выездного поста нет. Ну и ладушки, живее будут, пока до фронта не доберутся. Ух, хорошо, я уже думал – мы сразу и приехали. Очень уж немцев в деревне много, и проснулись они рано. Сразу видно, на тот свет торопятся, на фронт, в смысле.

Еще километров через десять проселок вливается в шоссе. Налево Себеж, направо Пустошка, нам налево. Шоссе пока не слишком оживленно, проскакивают редкие машины. Остановился на перекрестке. Теперь мне нужен «спонсор», то есть машина или мотоцикл, который пойдет в нужную для меня сторону и к которому я прицеплюсь на небольшом отдалении. Я это называю спонсорский забег. Дома здорово помогало от диких гайцов, прячущихся по укромным уголкам трассы. Может, и здесь поможет хоть немного.

Вон какой-то грузовик. В ту сторону вряд ли войска, скорее снабженцы или техничка чья-нибудь. Отпустил грузовик метров на двести, чтобы он меня пылью не закидывал, и качусь за ним. Встречка небольшая, в основном по несколько грузовиков. На обочинах много набитой техники, тряпки, обломки, трупов нет, видимо, прикопали уже.

Хорошо идем. Впереди опять деревня, но она слева, шоссе захватывает только ее край. Машина втягивается в деревню, я чуть притормозил. Не. Все вроде нормально. Двинулся дальше. Околица, все путем. А вот в самой деревне развилка, машина ушла направо, а мне, похоже, прямо. Выезжаю из деревни. Все, дальше лес. Дорога попетляла через лес, решил, пока утро, не останавливаться. Надо по холодку проскочить как можно дальше. Еще десяток километров, справа и слева болотце, потом опять лес и сразу после него, метров через триста, деревня. Самка собаки! Как же хреново без карты. Делать нечего, но войск нет – уже хорошо.

Эту деревню сильно пожевало войной. Похоже, колонну с воздуха разбомбили, и деревушке досталось. Половину домов по бревнам разобрали, и раздолбанные и перевернутые машины по обеим обочинам валяются. Не везде трупы собрали, запашок есть. Давно я его не нюхал. Я даже притормозил. Семнадцать человек неубранных насчитал, это только те, кого с дороги видно. Две трети где-то из них гражданские, и все на поле, похоже, долбили разбегающихся из колонны.

Остановился я зря, запах усилился. Как же здесь местные деревенские-то живут? Попали ребята, за них никто трупы не уберет. Немцам по барабану, максимум машины на запчасти растащат, а по жаре это долго вонять будет. Тронулся, скорость набирая. Надо сваливать, пропитается одежда запахом, потом только стираться. Проехали и эту деревню. Пора где-то останавливаться, но за ней было поле, и пришлось двигаться дальше. За полем начался перелесок, который переходил в лес, но опять съезда никакого не было.

Зараза! Мне что, на дороге спать, что ли? Опять двигаемся дальше. Время, время, мать его, мне надо уходить с дороги, а некуда. Навстречу показалась колонна. К грузовикам были прицеплены орудия, дорогу заволокло пылью, и скорость пришлось сбросить, но останавливаться я не собирался. Сколько уже прошло машин, я не считал, но много, очень много. Не только грузовики с орудиями, похоже, еще и с боеприпасами и пехотой, гусеничные бронетранспортеры и кухни. Полк? Дивизия? Блин, откуда я знаю их состав? Эта дорога прямая на Псков и Питер. Видимо, подкрепления идут туда.

Если честно, голова у меня была забита немного другим. До сих пор трупы на поле перед глазами стоят. Давно я такого не видел. Довелось мне один раз в жизни, по молодости лет, разнесенную колонну на дороге увидеть, а потом на такой же жаре собирать то, что от ребят осталось. Выворачивало меня после этого еще два дня, и неделю снилось. Гражданских там, правда, не было, только военторговский «газон». Долго меня потом конфеты, насыпанные на трупы, во сне преследовали, а сами конфеты есть не могу до сих пор. С того дня как отрезало, а был сладкоежкой.

Наконец колонна прошла, прибавил скорость, пусть хоть немного пыль обдует, а то даже дышать нечем было. Лес заканчивался, пора сворачивать. Немцы уже проснулись, и по дороге сейчас пойдет сплошной поток, стал потихоньку притормаживать. Опять начался перелесок, а вот и съезд в поле. Сворачиваем и пылим по полевой дороге вдоль леса.

Само поле здорово раскурочено, воронки, подпалины, выгоревшие участки, разрозненные окопы, следы гусениц, чуть дальше, больше чем в километре, стоят четыре танка. Там вообще все перепахано, а у дороги, похоже, заслон сразу сбили, поэтому полевая дорога сохранилась. Надо будет ближе к вечеру там пошариться, может, осталось что ценное, та же карта в полевой сумке. Хотя вряд ли, раз запаха нет, значит, и трупов нет. Что само по себе означает, что трофейная команда работала. Они же и трупы прикопали, ну, или пленных пригоняли. Дорога-то в четырех местах была восстановлена, и воронки засыпаны, и битая техника на обочины скинута.

Встали мы удачно, в густом, но невысоком березовом перелеске. Грибов здесь, наверное, косой коси. Черт, какие грибы? Опять я о мирной жизни, никак мозги перестроить не могу. Ехал на мотоцикле и так же фиксировал: озеро классное – рыбалка, перелесок – грибы, песок на озере промелькнет – пляж. Немцы, прибитые мной ночью, не вспоминаются вообще. Как отрезало, а вот такая ересь в голову лезет постоянно. Вот выверты сознания. Хотя, конечно, то, что с нами произошло, начинает осознаваться только сейчас. Просто потому, что перед глазами все чаще мелькают ужасы войны, а это не только трупы на дороге, но и то, что сейчас перед нашими глазами. Надо только голову повернуть – и смотри сколько влезет на наш подбитый танк, завалившийся одной гусеницей в неглубокую траншею. Это Т-26, по-моему, но я Т-26 от БТ не отличу. Так что не уверен. Одна гусеница у танка сбита, ствол пушки почти в землю упирается, люки открыты, но не сгорел. Он бензиновый, может, и повезло экипажу. Трупов, по крайней мере, рядом не валяется.

Здесь, в этом березняке, мы будем спать, а то сутки уже на ногах. Виталька – тот вообще не спал, а я около часа. Нервное напряжение отпускает, и разжимается пружина внутри, что была взведена с того момента, как мы ушли от блиндажа. Не хило мы отмотали за сутки. Главное – там, где мы нашумели, нас нет, и никто не видел нас здесь. Можно спокойно отдыхать весь день. Дорога рядом, но не настолько, чтобы отдыхающая на привале солдатня добралась до нас. Окруженцев тоже можно не опасаться, по этой же причине – дорога рядом и открытое поле. Подобраться по-тихому к нам невозможно – со стороны леса перелесок слишком густой. Плохо только, что воды рядом никакой нет, а шариться по лесу в надежде найти родник у меня нет ни сил, ни желания. Так перетопчемся.

Загоняем бибику глубже в подлесок и маскируем срубленными березками. Все. Теперь отдыхать, раньше вечера я отсюда ни ногой. По-быстренькому раздеваемся и моемся. На это я пустил одну флягу воды из трех, больше нельзя, нам еще здесь весь день куковать. Пыль и песок даже на зубах. Смешно – я умыл пылью немцев в деревне, а они меня только что на дороге.

Первый спит Виталик, ему нужнее, у него это первая война и первый бой. То, что он ехал у меня за спиной, не значит ничего, все равно это бой, и внутри у него такая же пружина, как и у меня, только значительно мощнее. Виталя уснул, как только свалился на спальник, даже есть не стал, а у меня много забот. Надо все разложить и посмотреть внимательно, что нам досталось от немцев. Поесть, побриться и почистить оружие. Мне надо заниматься делом, а то усну на посту, а по такой жизни можно проснуться на небесах. Хотя, впрочем, нет, лично мне это не грозит, черти меня уже заждались, да и не усну я так.