позднее 1898 гг., отмечалось, что «…начальные мотивы, послужившие к образованию противозаконного явления, окажутся потерявшимися в отдаленности прошлого… Для исполнения этой и теперь уже весьма сложной задачи, необходимо, прежде всего, установить истинное значение настоящего явления. В этом отношении можно безошибочно сказать, что в агитации выражается стремление к свободе мысли и слова, простираемое до фанатического отрицания самого принципа государственной власти и с целью провести основанное на этом лжеучении понятие в жизнь непросвещённых масс и осуществить его на делах. Следовательно, в основании лежит идея о свободе и притом — безграничной…»[57].

Автором «Записки» был предложен комплекс мер по исправлению ситуации, в основе которого лежала идея ослабления всяческого давления на русское крестьянство, т. е. и в части борьбы с инакомыслием. Он писал: «Бесспорно, что осуществление указанных мер встретит немало затруднений, но легкость есть свойство полумер, ограничиваться которыми не позволяют важность явлений и размер, принимаемый агитацией. В этом убеждает Одесский случай 31 января, в котором появление у агитаторов кинжалов и револьверов и взятие квартиры их войсками приступом, придают этому явлению отчасти уже революционный характер, что служит подтверждением сказанного выше, о возможности перехода агитаций в столь хроническую и застарелую, что отыскание причин и происхождения явлений, равно и пресечение его, сделаются скоро невозможными»[58].

Таким образом, в своих опасениях аналитик выделял мотивационную составляющую политического инакомыслия в целом и революционного терроризма в частности. Любопытно, что такие важные направления как тактика и стратегия террористических организаций, организация и управление террористическими группами, их материально-техническое обеспечение, информационно-конспиративная и разведывательная деятельность для него были производными и сугубо техническими, т. е. практически решаемыми. Уделяя особое внимание идеологии, он принимал в расчёт и модернизационные факторы экстремизма.

В 1880 г. в составе МВД был создан Департамент государственной полиции, куда вошел и Департамент полиции исполнительной. Спустя два года в него же был включен судебный отдел (надзор за политическими дознаниями). С 1883 г. он стал именоваться Департаментом полиции. Позже в него вошел и аппарат Отдельного корпуса жандармов. В результате получилось мощное и достаточное гибкое государственное учреждение, принявшее на себя все полицейские функции по охране Российской империи.

Департамент полиции занимался активной профилактикой и пресечением преступлений, охранял общественную безопасность и порядок. Ему были подведомственны охранные отделения, губернские, городские и уездные полицейские структуры, речная и фабричная полиции, сыскные части, адресные столы, пожарные команды. Объектами полицейско-жандармского «обслуживания» становились не только уголовная преступность, политические общества и партии, но и культурно-просветительные учреждения, деятельность русских подданных за границей и иностранных подданных в России.

Убийство императора Александра II 1 марта 1881 г. послужило поводом для дальнейшего усиления полномочий Департамента полиции. 14 августа 1881 г. было принято «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», ставшее законодательным основанием положений чрезвычайной и усиленной охраны. После убийства Александра II оно называлось временным, но так и продолжало действовать вплоть до крушения императорской России в 1917 г.

С введением положения об «усиленной охране» в губерниях уже с 1880‑х гг. стали создаваться секретно-розыскные «отделения по охране общественной безопасности и порядка» («охранные отделения», «охранки»). Охранные отделения были совместной жандармско-полицейской структурой, координировавшей деятельность полицейских и жандармских учреждений в сфере политического сыска при объявлении в губернии чрезвычайного режима. В деятельности «охранок» широко и успешно использовался весь широкий спектр методов и приемов полицейской работы, отправной точкой для которых были фиксация и разработка фактов инакомыслия.

Отметим тот факт, что по мере роста преступности и революционного движения в начале XX в. и совершенствования сыскной работы в Департаменте полиции стало возрастать значение информационно-аналитической работы, особенно по линии политического сыска. Специальные жандармские чины составляли специальные аналитические записки, обзоры, на высоком уровне вели анализ деятельности политических партий и общественных настроений. Практически всегда фундаментом для дальнейшей работы являлось выяснение образа мыслей, вариантов поведения и политической благонадежности объекта разработки.

Наряду с развитием агентурной сети оперативно-розыскная деятельность по установке лиц, представляющих опасность для государства, и превентивно-следственная работа стали основными направлениями в политическом сыске[59].

В борьбе с инакомыслием (в широком значении этого понятия) применялись самые разнообразные, часто беспринципные, для дачи конкретного кратковременного результата, методы.

В качестве примера из числа публично не афишируемых методов борьбы с инакомыслием полиция широко использовала проституток. Например, в Тамбове в 1904–1908 гг. работало 7 домов терпимости. Все проститутки регистрировались в 1-м отделении полиции, куда сдавали свои паспорта и получали взамен специального свидетельства для передвижения и бесплатного медицинского обследования. В среднем ежемесячно по городу работало от 119 до 145 проституток, каждая из которых была обязана сотрудничать с полицейскими и жандармами[60]. При этом специальным указанием проститутки освобождались от участия в дознаниях и выступлении в качестве понятых и свидетелей[61].

Под контролем полиции в Тамбове и уезде находились все постоялые дворы, меблированные комнаты, трактиры, буфеты, питейные и бильярдные заведения, разрешение на деятельность которых выдавала полиция. Все они использовались в целях сбора информации. Не удивительно, что 8 июля 1907 г. у крестьянина с. Красная Слобода Моршанского уезда на постоялом дворе был изъят револьвер, а сам хозяин «Смит и Весона» арестован[62].

В начале 1890-х гг. особой заботой жандармов стали борьба с активизацией революционного движения, борьба со спецслужбами иностранных государств на территории России и с религиозно-политическим сепаратизмом. На наш взгляд, сравнительно слабо была поставлена работа по обеспечению экономической безопасности, в которой органы полиции занимали наблюдательно-аналитическую позицию.

Уже в 1890-е гг. негласный надзор стал приобретать повсеместные массовые формы. Сбор сведений о нравственных и деловых качествах объектов наблюдения и кандидатов на работу и службу, о политической благонадежности был обычным явлением в работе сотрудников Департамента полиции. При этом в некоторых случаях поручительства на кандидатов давали гражданские чиновники высшего уровня.

Например, в январе 1904 г. отделением полиции Тамбова на имя губернатора было представлено определение о поступлении на службу в Тамбовское земство агронома Б.К. Эккена под ответственность председателя земства А.А. Филатова. При этом сотрудник полиции сделал пометку: «Ныне до меня доходят слухи, что Эккен не только не оставил своих антиправительственных взглядов, но занимается социал-революционной деятельностью»[63]. Агроном работы не получил.

В феврале 1905 г. издатель и редактор газеты «Тамбовский голос» коллежский секретарь А.Д. Коротнев ходатайствовал об утверждении вторым редактором А.Я. Тимофеева, а начальник тамбовской тюрьмы выступал с ходатайством об определении на работу в тюрьму врачом Н.И. Финка. В обоих случаях была организована длительная проверка над «означенными»[64].

О пропорциях гласного и негласного надзора можно судить по следующему примеру. В декабре 1904 г. под особым надзором полиции Тамбова находилось 17 человек, подозреваемых и обвиняемых