горячую воду с ледяной — контраст должен помочь проснуться окончательно. Единственная поглаженная вещь — белая блузка. Отлично — подходит. Светло-синие джинсы и черные ботинки на каблуке. Заднее сиденье такси — сажусь с правой стороны. Все как обычно, я могу проделывать эти действия с закрытыми глазами.

Я приоткрыла окно, позволяя ветру трепать мои шоколадные волосы, которые и так были в полном беспорядке после быстрой сушки феном. Я жмурилась, смотря на солнце, и легкая улыбка все же коснулась моих искусанных губ. Яркое, теплое свечение и голубое небо всегда поднимали мое настроение и дарили ощущение свободы.

Такая погода ассоциировалась со школьными временами. Особенно с последними учебными днями, когда ты выбегаешь из здания и чувствуешь свободу. Больше не надо носить дурацкую серую юбку и белые гольфы, которые давят на икры своей тугой резинкой. Черные балетки, поцарапанные и истоптанные, заменяются на невесомые шлепанцы, а жилетка без рукавов — на майку с ярким рисунком и пайетками. Можно ездить на велосипеде, играть в мяч с папой и смотреть мультики сколько угодно. Никаких уроков, душных кабинетов и контрольных. А еще можно плавать и вставать, когда сон надоедает. Если бы у меня была машина времени, я бы вернулась в то время, хотя бы на несколько минут. Тогда не было проблем, и все казалось таким добрым и светлым.

Я протянула водителю банковскую карту, пытаясь пальцами расчесать свои волосы, и наконец вылезла из машины с приятным чувством ностальгии. Воспоминания отвлекли меня от слабости из-за чертовски короткого сна, и в офис я заходила со спокойствием и решительностью.

Я сразу же направилась в столовую, где взяла банановый латте — несменный напиток, который я могу пустить по венам вместо крови. Я долго выбирала сэндвич и в итоге взяла тот, что выглядел более полезным — с куриной грудкой и огурцом. Сделаю вид, что там нет литра майонеза и тонны соли.

Я пошла дальше по коридору, в комнату дежурных, чтобы найти Саманту и немного посплетничать, и сразу же увидела его — причину, по которой мои глаза закатились с такой силой, что я еле вернула их на место.

Мистер Браун стоял около входа и над чем-то смеялся с коллегой. Черный джемпер с белой рубашкой подчеркивали его мощные мышцы на руках и отлично сочетались с темными волосами, которые еще не тронула седина. Он был достаточно высоким и крепким мужчиной с вечно хмурым выражением лица. Я пила кофе через трубочку и неотрывно смотрела на его профиль. Он точно чувствовал это, но намеренно игнорировал. Говнюк.

Я долго стояла в коридоре и ждала Брауна. Собеседники все никак не могли отпустить друг друга, находя новые темы для разговора. Только спустя минут пять Кристиан двинулся в мою сторону, снова игнорируя мое существование. Я подстроилась под его быстрые широкие шаги.

— Доброе утро, мистер Браун. Опаздываете, — сказала я с ухмылкой, смотря на свои электронные часы на запястье.

— Не поверите, Мисс Кларк, узнал о нашем с вами сотрудничестве и всеми силами оттягивал выход из дома.

— Жаль, что не купили билет в другой конец планеты в ту же минуту после этой новости.

— Сбежать и оставить всех бандитов Калифорнии на вас? Я пожалел мой родной и любимый штат, который вашими стараниями точно рухнет.

Мудак. Мы молча зашли в лифт и поехали на второй этаж, чтобы засесть в моем кабинете и начать работать.

* * *

Я рассказала ему о своих предположениях. По сдвинутым густым бровям поняла, что он в замешательстве и запутался точно также, как и я.

— Короче, — выдохнула я, распечатывая на компьютере карту Калифорнии, — давай начнем с истоков. Мексиканская мафия руководит всем преступным миром нашего штата. — Я обвела пальцем пиксельные границы.

— Вот тут ты ошибаешься, — сказал он, беря в руки карандаш. — Юг Калифорнии, — Кристиан обвел примерно одну треть всей территории, — принадлежит испанской мафии Нуэстра Фамилия.

— О, супер, на арену выходит еще одна группировка, — хмыкнула я, хотя весело мне не было. — Ну, в любом случае это малая часть, — сказала я, обводя ручкой все остальное. — Ты представь, сколько нужно людей, чтобы держать под контролем всю эту территорию. Значит, на воле мексиканцев тоже достаточно, можем оттолкнуться от этого и пробовать искать их тут…

— Притормози и дослушай меня до конца. Они воюют с Нуэстрой, причем уже давно. Раньше испанцам принадлежал гораздо меньший клочок. Вчерашние новости про перестрелку как раз были посвящены им. Война разгорается с нешуточной силой, дележка земли только набирает обороты.

— То есть Нуэстра добрались уже до запада? — спросила я, ставя крестик на нашем городе.

— Да, они хотят сначала взять нас, а что будет потом — неизвестно. Об этом копы мне уже не сообщили, хотя я уверен, они в курсе. Я предполагаю, что позже Нуэстра двинется на восток, постепенно захватывая каждый клочок территории. Ну, и север оставит напоследок. Это логично, но мексиканцы без боя не сдаются, как ты заметила.

Повисла пауза. Я записала все слова Кристиана в свой ежедневник и начала крутиться на стуле, покусывая кончик ручки. Я пыталась понять, к чему он рассказал мне это. Два воюющие мафии — что это значит для нас?

— Сейчас их будет поймать проще, потому что они ожидают подвоха вовсе не от нас, а от Нуэстры. Мы можем сыграть на неожиданности, задержать и провести опрос, — сказала я больше себе, чем Кристиану. — Хорошо, допустим. Но я не могу связать войну и засаду ФБР.

— А ты попробуй использовать мозг. — Он встал и подошел к доске, а я показала ему язык. — Два отлично подготовленных человека сейчас находятся у них. Это же просто подарок свыше, не находишь? Лишние солдаты, которых можно использовать и в бою, и как пушечное мясо, потому что их не жалко. На войне все средства хороши, как известно, поэтому они и решили подставиться. Пока мы будем сидеть и разбираться во всем этом, они спокойно будут делить туманную власть, используя все силы.

Звучало логично и упорядоченно, и я дала себе мысленную пощечину за то, что не додумалась до этого сама. Но что-то в этой теории не давало мне покоя. Мы отметали важные детали, которые обязаны быть рассмотренными. Мысль крутилась на языке, но сформулировать я ее не могла.

Кристиан взял два маркера и приложил свою ладонь к поверхности