Олдмен на минуту умолк. Он выпил воды, о чем-то глубоко задумался, а затем спросил:

– Что привело тебя в город, Остин? Только желание получить ответы на вопросы?

– Нет. Произошел сбой в работе атмосферного процессора. А я вспомнил, что когда-то обслуживал его.

Генри лишь кивнул в ответ, затем, подойдя к окну, выглянул на улицу и произнес:

– Ты должен принять важное решение, Остин.

– В смысле?

– Готов ли ты продолжить путь, нужно ли помогать людям, зная правду, без надежды на скорое взаимопонимание, благодарность, рискуя быть… – он запнулся, – уничтоженным?

– Я пришел в город с целью. Знание правды не меняет моих решений.

– А оружие? – Генри холодно кивнул, давая понять, что автоматический пистолет под курткой Остина для него не тайна.

– Он заряжен спецпатронами. Парализующий состав. Я далек от желания нести смерть.

– Да, я заметил. Но решение принимать придется. Взвесь свою решимость.

– Вы предлагаете мне выбор? Но его не существует. Моя ненависть еще не родилась, а любовь к природе уже живет во мне.

– Остин, я наверное устал… Но все же прости за прямой вопрос, хотя он может показаться тебе провокационным.

– Я слушаю.

– Люди уже не смогут выбраться из пучины регресса без нас. Скажу еще жестче – они не смогут без нас выжить…

Остин усмехнулся.

– Но мы сможем выжить без них, верно? Нужно лишь немного подождать, пока глобальный сбой в автоматике формирования искусственного климата не уничтожит людей?

– Я не говорил этого.

– Понимаю. Мой ответ – нет. Я пришел сюда не за местью. И места на планете хватит всем. Скоро рассвет. Могу я воспользоваться компьютером, чтобы узнать о доступных местах проникновения в зону технических уровней?

– Без сомнения. – Ответил Олдмен.

– Схема знакома. – Через некоторое время, внимательно просмотрев предложенные маршруты, Остин выбрал один из них. – Я знаю этот путь.

– Выходит, раньше ты действительно обслуживал атмосферный процессор?

– Вероятно. Надеюсь, подсознание и дальше не подведет. Чтобы перезапустить систему, мне необходимы коды доступа. Часть из них я уже вспомнил. Надеюсь обстановка технических уровней стимулирует мою память.

– Может быть, задержишься?

– Зачем?

– Я могу помочь с восстановлением памяти. Небольшое оперативное вмешательство откроет доступ к твоему техническому порту.

– Не стоит… – Остин почувствовал внезапное замешательство. Ему совершенно не понравилось предложение Генри.

– Тогда подожди хотя бы до рассвета. В сумерках передвигаться по улицам небезопасно. После восьми часов утра ты запросто смешаешься с прохожими и доберешься до места без приключений.

– Нет.

– Почему ты упрямишься? – Удивился Олдмен.

– Я не упрямлюсь. – Остин мысленно взвесил все «за» и «против». – Утром есть иной риск. – Пояснил он. – Не уверен, что смогу спокойно двигаться в потоке людей.

– Хорошо. Я не стану тебя удерживать. – Генри больше не счел нужным навязывать свои услуги. – Твой выбор. Дождь действительно необходим всем. Я буду ждать твоего возвращения.

Остин покинул клинику перед рассветом. Ночь уже уступила права утренним сумеркам, ясное безоблачное небо алело у горизонта полоской зари, воздух еще не утратил спасительной ночной прохлады и меж зданиями легкой, невесомой дымкой курился туман испарений.

Шагалось легко. Усталость исчезла, растворилась в эмоциональном напряжении ночной встречи, бодрящая свежесть стерла тягостные впечатления, и город будто обновился, уже не выглядел таким мрачным, усталым.

Остин шел, не таясь. После разговора с Олдменом, он рассудил, что непринужденное поведение послужит лучшей маскировкой, чем вызывающая подозрения скрытность.

Ему казалось, теперь, когда он узнал правду, все изменится, причем радикально и в лучшую сторону.

Люди конечно загадочные, непредсказуемые существа, но ведь можно обойтись без войны. Достаточно сформировать положительное мнение о киборгах. Конечно, задача не одного дня и даже не одного года, но она осуществима, а главное – приведет к желаемому результату.

Олдмен прав – пока сильны фобии, нам лучше держаться вдали от города.

Не все люди глупы и надменны. – Мысленно рассуждал Остин. – Мы образуем удаленные поселения, а затем станем приглашать к себе тех, кто способен взглянуть на проблему объективно. Нужно делать ставку на молодое поколение, учиться дружить с молодежью и тогда ненависть истает сама по себе…

Он шел к цели, ощущая, как возвращается утраченная память.

Рассвет уже вступил в свои права, когда Остин добрался до заброшенного здания.

Он помнил, что ранее тут располагался центр контроля климата. Теперь строение выглядело заброшенным, разоренным, но открывшиеся обстоятельства не смутили Остина: в глуби цокольного этажа располагался резервный пункт управления.

Вот и вход на технические уровни.

Древняя металлическая дверь поддалась с трудом, из открывшегося проема пахнуло сыростью.

Остин не видел, как за его спиной несколько человек выбрались из-под защиты металлизированной маскирующей сети.

– Я же говорил: рано или поздно кто-то из них придет сюда. – С ненавистью произнес боец в форме недавно образованных военизированных отрядов охраны общественного порядка. – Теперь никто не сможет сказать, что мы зря едим свой хлеб. Одной тварью сейчас станет меньше…

В Остина попало пять пуль.

Выстрелы ударили в спину, швырнули его во тьму технического коридора, полыхнувшая боль парализовала мышцы, но поистине нечеловеческим усилием ему удалось подняться на ноги, и, пошатываясь скрыться во мраке запутанных коммуникаций цоколя.

Он истекал кровью, однако продолжал идти.

До заветного зала, расположенного рядом с установками атмосферного процессора, меньше километра…

Рассудок пожирала боль, мышцы слабели с каждым шагом, но Остин, не питая иллюзий, понимал – его единственный шанс в движении к цели.

Если погибнет природа, исчезнут все – и люди, и киборги…

Спустя пол часа, действуя почти в бреду, он добрался до резервного поста управления.

Кровь уже запеклась в ранах, организм прекратил борьбу за жизнь, все существо Остина сосредоточилось лишь на одной цели: перезапустить автоматику климатического контроля.

Он рухнул в кресло, удерживая искру сознания неимоверным усилием воли.

Значения кодов аварийного перезапуска системы пылали в рассудке, словно их выжгли раскаленным металлом.