еще долго испытывал стыд. Пытался задарить различными дорогими подарками или больше проводить время со мной. Но я не заинтересованна в браке, да и никогда не была, поэтому не обижалась на его мать. Вот только мои уверения не помогали.

— Дорогая, — прошептал он. — Моя матушка в хорошем состоянии. А сестра хочет еще раз встретиться с тобой. Она задумала поучаствовать в твоем конкурсе.

— Серьезно? — удивилась я. — А родители разве ей позволят?

— Ее это не волнует. К тому же у нее есть я. Брат, который поддержит.

Нам принесли наш ужин. Запеченная рыба с картофелем и салат из черри и рукколы. Я старалась больше не рассматривать зал и уделить все свое внимание Кванджону. Но периодически я кидала взгляды на другой конец ресторана, где сидел Анатолий и никто иной как Нинель. Супруга бизнесмена Воровицкого.

Нинель Воровицкая — костлявая женщина, у которой, по-моему, серьезные проблемы с булимией. Я часто замечала за ней, что она постоянно уходит в туалет после приема еды, а также отметила потрескавшуюся кожу на пальцах рук и отеки в области век. Я особо не интересовалась медициной, но в модельном бизнесе приходилось встречать и вот таких «стройняшек». Изможденные, костлявые, высохшие. Они всегда смотрели на еду, словно это амброзия, а потом сбегали в туалет, чтобы выблеваться. После чего они гордо возвращались в зал и ядовито насмехались над здоровыми людьми, которые поправились на килограмм.

Вот еще одна причина моего не желания впустить в дом моделей Нинель. Она ведь всех моих девочек сведет с ума издевками и нотациями, как худеть.

— Ксюша, мне приятно, что ты интересуешься моей семьей, — вдруг начал Кванджон, и мне пришлось быстро перевести взгляд. — Я счастлив, что ты со мной. Что ты настолько прекрасна, от чего моя жизнь наполняется красками. Я люблю тебя, Ксения. И я…

Он махнул кому-то позади меня, а я тем временем напряглась, услышав скрипку.

Это ведь не может быть реально, — прошептала про себя, боясь оглянуться.

У него взволнованный вид, а в глазах весь вечер мерцала надежда. Кван Чу Вон выглядел сегодня иначе, чем в прошлые наши встречи. Он заказал столик в лучшем ресторане Москвы. Он слишком рьяно ожидал моего прилета. Он словно готовился к чем-то важному. Он ведь даже подарил мне тюльпаны, а в Корее эти цветы дарятся только очень важным людям.

Это значит….

— Дорогая, Ксения, — к нам поднесли шампанское и после звучного хлопка послышалось журчание. — Я хочу, чтобы наши судьбы связались в одну единственную нить. Чтобы наше счастье объединилось. Чтобы мы вместе отправились в далекий путь до самого конца.

Он вытащил из нагрудного кармана футляр для кольца, медленно открыл его и пододвинул ко мне. Я с ужасом уставилась на мерцающий брильянт в обрамлении из изумрудов и нескольких малахитов. Я приоткрыла рот, чтобы ответить. Чтобы объяснить ему, какой он замечательный человек. Ведь он подарил идеальное кольцо специально для меня.

Но разве я достойна стать его женой? Разве он не достоин лучшей партии, которая всем сердцем любила бы его?

Я медленно протянула руку к футляру и поднесла его почти к носу, заметив надпись на ободке металла. Что-то на корейском. Не удивилась бы, если он попросил написать слова любви на помолвочном кольце. Вот только моей любви в наших отношениях никогда не было.

— Кванджон, — прошептала я, поднимая печальный взгляд на него. — Ты….

Я не успела закончить, потому что некто подошел к нашему столику и начал кричать.

— Да кто ты такая, черт тебя возьми, — заорала Нинель, стоя передо мной и размахивая руками. — Чтобы отказывать мне. Ты все равно будешь подчиняться мне. Поняла, Малахит!

Я растерянно посмотрела на истерящую женщину, а перед глазами момент из прошлого. Как мать Глеба пришла домой раньше времени и кинулась на меня. Она кричала и вырывалась из рук сына, чтобы убить меня. Или хотя бы покалечить. Истории любили иногда повторяться.

Истеричка привлекала все больше внимания к нашему столику, я же посмотрела на Анатолия. Он с наслаждением отпивал пузырящееся шампанское, поглядывая на импровизированный спектакль. Наши взгляды встретились, и его губы изогнулись в зверином оскале. Впервые этот человек показался мне опасным. Не надоедливым, как муха, а опасным, словно пушистый ядовитый тарантул. Мне показалось, что он сидел в темном угле зала и методично плел изящную паутину, чтобы после молниеносно сожрать.

Что это? Игра теней или разыгралось мое воображение из-за усталости и стресса. Ведь понадобилось только моргнуть, чтобы образ опасного Анатолия пропал. Исчез, словно его и не было. Осталась только истеричная Нинель, которую увел телохранитель ее мужа.

— Нам лучше уйти, — предложил Кванджон, и я тут же ухватилась за его предложение.

Схватила палантин и укуталась в нем. Футляр с кольцом оказался в моих руках. Я первая вышла из зала, ожидая Чу Вона в фойе. Ко мне подошел метрдотель и попросил прощение за поведение женщины. На что я только отмахнулась. Кто мог знать, что именно в этот вечер Анатолий встречался с Нинель.

— Замерзла? — уточнил Кванджон и повел меня к машине.

Мы молча ехали. Попали в небольшую пробку, но никто из нас не хотел поднимать озвученную в ресторане тему.

Через сорок минут машина остановилась около моего подъезда. Кванджон первый вышел из салона и обошел автомобиль. Он открыл мне дверь и помог выйти.

— Ксения, — начал он.

— Прости, Кванджон, — прошептала я чуть плача. — Я не думала, что ты встречался со мной, рассчитывая на брак. Я думала, что между нами слишком много препятствий, которые отпугнуть тебя от меня. И не думала, что они тебе не покажутся серьезными.

— Ксения, ты для меня особенная.

— Но ты для меня — нет.

Кванджон на секунду отвернулся, когда по его лицу пробежала мрачная тень. Затем он с шумом выдохнул и с улыбкой повернулся ко мне.

— Я надавил на тебя?

— Скорее я обманула тебя, — протянула ему закрытый футляр, а он молча забрал. — Прости.

— Ты не виновата, что я продолжал надеяться.

Я стремительно приблизилась к нему, потянувшись к его губам. Холодные и напряженные не поддавались моему напору. Он казался каменным изваянием, а не человеком. Я уже хотела отступить, когда он крепче прижал к себя и яростно ответил на поцелуй. Кванджон словно пытался стать для меня кем-то. Хотел стать особенным этим поцелуем. Он хотел заставить мое сердце биться при упоминании всего лишь одного его имени.

Но мой трепет перед ним ничто. Однажды я уже испытывала настоящий огонь в душе. Он до сих пор имел власть надо мной. Всего лишь