– «Потом» не будет. Для меня.

– А я смогу жить без тебя?

Не спрашивай. Прости.

На коже Кестрель, под рубашкой, что-то шевельнулось – серебряный кулон, который она носила на шее, голос Поющей башни. Кесс надела его так давно, что уже почти о нем забыла. А кулон дрогнул, надавил на грудь, теплый, словно живой, словно часть ее самой. Такая знакомая форма, и эта тяжесть… Вдруг в душе Кестрель открылась неведомая дверца. Девушка увидела себя с братом, вместе, совсем как теперь. А вот чуть позже, во времени, которое еще не пришло, Бомен стоял один, потерянный, с разбитым сердцем, и выкрикивал ее имя.

Кестрель забыла, что это лишь видение, и мысленно ответила брату:

Я никогда тебя не оставлю. Даже если тебе покажется, что меня нет, знай, это не так. Я всегда буду с тобой.

Бомен удивился:

– Ты о чем, Кесс? Почему ты так говоришь?

– То, что будет, – произнесла Кестрель медленно, словно подбирала не только слова, но и мысли, – то, о чем написал пророк, время жестокости, огненный ветер – все это сильнее нас.

– Да, куда сильнее.

– Не мы сотворили мир, не мы его разрушим.

– Да.

– В том, что должно быть, мы сыграем только свою маленькую роль.

– Да.

– Тогда не надо ни надеяться, ни бояться. Надо ждать зова, а потом сделать то, что мы должны сделать.

– Да.

Кестрель ласково провела рукой по щеке Бомена.

– Он скоро придет, брат. Не торопи его.

Сирей не могла больше сдерживаться. Высоко подняв голову и глядя перед собой с отстраненным высокомерием, как истинная принцесса, она прошествовала к тому месту, где стояли Бомен и Кестрель. Сирей понимала, что вот-вот покроет себя позором на всю жизнь, однако желание оказалось нестерпимым. Нужно поговорить с Боменом, а там будь что будет.

Близнецы встретили ее удивленными взглядами.

«Я так изменилась? – подумала Сирей. – Или у меня все написано на лице?»

– Оставь нас, Кестрель, – произнесла она. – Я хочу поговорить с Боменом.

– Да, конечно, – озадаченно ответила та.

Брат взглянул на сестру:

Не уходи, – позвал он, но было поздно.

– Скоро отправляемся, – поспешил сказать Бомен. – Пойдем к остальным.

– Чуть позже, – ответила Сирей.

И, к изумлению юноши, она дотронулась до его руки. Сирей не вела себя с ним так смело с самого Домината.

– Я знаю, ты не можешь меня любить, – начала девушка, – потому что я лишилась красоты. Зато я могу любить тебя.

– Сирей, нельзя так говорить.

– Почему? Мне нечего терять, кроме гордости. А я устала хранить ее.

– Ты не понимаешь. Неважно, кто кого любит. Очень скоро меня заберут, и мы больше не увидимся.

– Очень скоро? Тогда какая разница! Вот ты, и вот я.

Сирей погладила Бомена по руке.

– Я не знаю, чем тебе помочь, Сирей.

– А я знаю. – Она пристально посмотрела в глаза юноше. Бомен замер. – На один миг, на секунду притворись, что любишь меня.

– Ну, Сирей! По-моему, это…

– Дотронься до моих шрамов.

Бомен смотрел на девушку во все глаза, сам не свой от смущения.

– Тебе противно?

– Нет.

– Тогда дотронься.

Бомен поднял руку и тронул кончиком пальца багровую полосу на щеке. На месте зажившей раны остались рубец и нежная кожица. Бомен подчинился, потому что жалел Сирей и не хотел ей отказывать.

– Теперь дотронься до моих губ.

Бомен коснулся ее губ: такие мягкие и влажные…

– Чего ты хочешь от меня, Сирей?

– Чтобы ты меня поцеловал.

Огромные янтарные глаза смотрели на него без всякого стыда. Только теперь Бомен забыл о своем смущении и понял, что Сирей ведет себя странно. Она никогда не попросила бы его о поцелуе так открыто. С ней что-то случилось.

– Поцеловать тебя?

Тяни время.

– Почему?

– Потому что я тебя люблю.

– Мы не обручены.

– Мне все равно. А тебе нет?

Это говорит не Сирей! В ней сидит муха страсти. Чтобы попасть в ум Сирей, нужно подойти ближе.

– Закрой глаза, – попросила она. – Тогда ты не увидишь шрамов, а поцелуй не потеряет прелести.

Бомен закрыл глаза. Сирей положила его руки себе на талию. Ее губы потянулись к его губам. Когда губы встретились, по телу Бомена пробежала дрожь наслаждения. А ведь он никогда еще так не целовался! В поцелуе Сирей была близость, нежность и страсть. Бомен чувствовал, как девушка льнет к нему, и это ощущение было частью поцелуя. Он прижимал ее к себе, его руки гладили стройную спину, его губы целовали ее губы, раскрывая тайны…

Нет! Бомен с усилием высвободил ум и мысленно прошел сквозь поцелуй, в разум девушки, охваченный желанием. Бо прижался к Сирей еще сильнее, и поцелуй стал еще более страстным, отчаянным, словно мольба о помощи. Осторожно погружаясь, Бомен нашел существо, свернувшееся в клубок, плотно захватил его и сделал рывок. Напряжение, последняя судорога существа – и победа! Послышалось жужжание крыльев: муха улетела.

Сирей потеряла сознание в его руках. Бомен удержал ее, чтобы не встревожить остальных. Он огляделся: другие видели? Все давно встали и вроде бы просто собираются идти дальше. Во всяком случае, в их сторону никто не смотрит.

Сирей очнулась и недоуменно спросила:

– Что такое?

Тут она вспомнила и залилась краской.

– Ох!

– Это была не ты, – успокоил ее Бомен. – В тебя что-то вселилось. Оно тебя и заставило.

– Та самая муха?

– Да.

– И она меня опьянила?

– Да. В каком-то смысле.

Сирей стыдливо опустила глаза.

– Она заставила меня поцеловать тебя, да?

– Да. Не волнуйся, это была не ты.

Лошадей опять запрягли, люди заняли места в колонне.

– В тебя она тоже забралась?

– Нет.

– Но ты меня все равно поцеловал.

– Мне нужно было приблизиться. Чтобы ее вытащить.

– Ах, да! Чтобы ее вытащить…

Когда Бомен и Сирей вернулись к остальным, их встретило несколько любопытных взглядов. Юноша понял: надо объяснить случившееся.

– Насекомое все еще с нами, – объявил он. – Я только что выгнал его из Сирей.