Полька вздохнула и мечтательно прикрыла свои прекрасные глаза.

«Счастливица, – подумала я. – Хорошо бы, чтобы у нее с Германом все сладилось… Интересно, а как там живет-поживает Саша Бенкендорф? Он скоро должен приехать в Петербург. А я… А я по нему очень-очень соскучилась».

6 (18 июня) 1801 года.

Королевство Пруссия. Дорога неподалеку от Франкфурта.

Майор ФСБ Андрей Кириллович Никитин,

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

В наше время этот город назывался Франкфуртом-на-Одере. Здесь, когда еще существовал Советский Союз, стояли части ГСВГ, в одной из которых служил отец моего хорошего знакомого. Когда-то это был большой и богатый город, лежавший на торговом тракте между Позеном и Берлином.

Франкфурт сильно разрушили во время Тридцатилетней войны – его население с двенадцати тысяч человек уменьшилось до двух с половиной тысяч. А в 1759 году неподалеку от Франкфурта близ селения Кунерсдорф прусский король Фридрих II потерпел страшное поражение от русской армии, которой командовал генерал Петр Салтыков.

Я рассказал об этом сражении Наполеону. Тот признался, что читал о нем, но подробности битвы ему неизвестны. Пришлось мне на время стать лектором и поведать будущему императору про то, как Старый Фриц едва унес ноги с поля боя, потеряв свою треуголку, и в отчаянии писал: «От армии в 48 тысяч у меня в эту минуту не остается и 3 тысяч. Все бежит, и у меня нет больше власти над войском… Последствия битвы будут еще хуже самой битвы: у меня нет больше никаких средств и, сказать правду, считаю все потерянным…»

Бонапарт с сомнением покачал головой:

– Не может такого быть! Король Фридрих был великим полководцем. Ему удалось разбить даже французов под Россбахом. А тут какой-то… Как вы сказали, Андре, Салты…

– Салтыков. Петр Семенович Салтыков. Он, кстати, имел честь скрестить шпаги и с французами. Дело было в 1734 году. Тесть французского короля Станислав Лещинский, сам бывший польский король, решил снова вскарабкаться на трон в Варшаве. Король Людовик XV прислал на помощь отцу своей супруги эскадру и десант – две тысячи человек. Корпус фельдмаршала Миниха осадил Данциг, в котором укрылся Станислав Лещинский, и заставил гарнизон и французов сложить оружие. В составе корпуса Миниха и воевал будущий победитель Фридриха Великого.

– Я плохо знаю историю вашей страны, Андре, – со вздохом произнес Бонапарт. – Хочу попросить вас, если это возможно, рассказывайте мне почаще о ней. Ведь мы должны лучше знать друг друга.

Во Франкфурте мы отдыхали целый день. Наполеон рвался в Париж, но кавалькада карет и повозок двигалась довольно медленно. Следовать же домой небольшой группой, так, как он инкогнито ехал в Кёнигсберг, я Бонапарту отсоветовал. Кстати, меня в этом поддержал и генерал Баринов, с которым я связался по рации.

– Не хочу вас расстраивать, ребята, – сказал он, – но у нас тут назревает какая-то нехорошая движуха. Возможно, что готовится «второй акт марлезонского балета», сиречь цареубийство. Мы, конечно, не позволим польским недобиткам и французским роялистам убить императора, но может произойти всякое. В свою очередь, в ваших краях может начаться охота на Наполеона. Он для наших недоброжелателей не менее опасен, чем Павел. Потому вам лучше держаться вместе и смотреть в оба. Британцам терять нечего, и они могут пойти ва-банк.

Я рассказал Наполеону о разговоре с Бариновым. Тот не удивился и к предупреждению о возможных неприятностях отнесся с полной серьезностью и пониманием.

– Андре, я думаю, что союз, заключенный между нашими странами, – это страшная опасность для Британии. Там, узнав о сближении Франции с Россией, даже сменили правительство – вместо Вильяма Питта-младшего премьером сделали Аддингтона.

Я усмехнулся, вспомнив, что в досье, которое подготовил для меня Василий Васильевич Патрикеев, говорилось, что Генри Аддингтон, нынешний премьер-министр Соединенного королевства, фактически является марионеткой Питта-младшего.

Но разговоры разговорами, а меры предосторожности принять все же следовало. Я тщательно проинструктировал своих бойцов, предупредив, чтобы они смотрели в оба. Потом переговорил с французами, сопровождавшими Бонапарта. Те поначалу косились на моих парней, но после того, как те, разминаясь, показали свои умения в рукопашке, резко их зауважали. Ну и, естественно, меня, как их начальника. Кроме того, видя мои доверительные отношения с Наполеоном, они сделали соответствующие выводы и перестали со мной препираться.

А вот просить помощи у пруссаков не стоило. Расставаясь, генерал Блюхер в изрядном подпитии, правда, заявил, что если нам понадобится его помощь, то он – завсегда пожалуйста. Похоже, что старый гусар не зря трепал языком и сказал это от чистого сердца. Но к пруссакам мы обращаться не будем. Кортеж сопровождают несколько кавалеристов, только они скорее находятся при нас ради приличия, чем для обеспечения безопасности.

Мне почему-то казалось, что британцы и их подельники должны попытаться снова применить что-то вроде «шахид-телеги», как это они уже сделали в Париже на улице Сен-Никез. Но они могут дополнить взрыв адской машины огнем снайперов, которые добьют тех, кто уцелеет. Нечто подобное я видел в компьютерной игре «Ассасин’с Крид». Там ассасины помогают спасти Бонапарта. Забавно, получается… Это что, мы будем играть на стороне ассасинов?

Вечером, когда мы благополучно покинули Франкфурт и двинулись дальше, Наполеон подскакал ко мне и спросил, знакомы ли мне имена тех, кто готовит в Петербурге покушение на императора Павла. Услышав имя Карло Поццо ди Борго, он изменился в лице и даже скрипнул от злости зубами.

– Как же, как же, я хорошо знаком с этим подонком. А ведь когда-то, Андре, мы были с ним лучшими друзьями. Я тогда жил на Корсике. Мы оба сходили с ума, читая Руссо, и мечтали вместе с легендарным Паскуале Паоли бороться за независимость нашего любимого острова. А потом…

– А что было потом? – поинтересовался я у Бонапарта.

– А потом он предал меня, – с горечью произнес Наполеон. – Паоли и Поццо ди Борго снюхались с англичанами и стали готовиться к мятежу с целью отделения Корсики от Франции. Я был против этого – и потому стал их врагом. Моя попытка направить петицию в Париж о готовящемся мятеже через якобинский клуб в Аяччо – да-да, Андре, в молодости я, как и многие, был якобинцем – закончилась тем, что Паоли начал на меня охоту, как на дикого зверя. Моих братьев и меня объявили врагами корсиканской нации. Представляете, Андре, – врагом нации меня, корсиканца, готового отдать всего себя за мой прекрасный остров! Ко мне домой заявились люди Паоли. Я догадывался, что счет моей жизни пошел на часы. Меня убили бы по приказу Паоли, причем палачом стал бы мой бывший друг Поццо ди Борго.

Наполеон хмуро взглянул на меня. Я понял, что воспоминания о том, что происходило совсем недавно, когда он был всего-навсего нищим офицером, не доставляют ему большого удовольствие. Но он вздохнул и продолжил свой рассказ: