Но обыватели Кайндел мало интересовали. Она настолько привыкла к виду разбегающихся людей, что уже даже сочувствия не испытывала – привычное слишком слабо трогает. Она думала об Алом Круге, который еще год назад был ее семьей (за неимением иной), а теперь – злейшим врагом.

Правда, нежных чувств к Ночи, координатору Алого Круга, Королеве чаш, она не испытывала никогда. Многие из ее Семьи были Кайндел приятны, одного из них она страстно любила, с Ночью же еще в самом начале их общения отношения никак не складывались. Позднее девушка все убеждала себя, что ее сугубо личное отношение к главе Семьи – дело десятое, если не двадцатое. Только взаимовыручка и тесное сотрудничество друг с другом, искреннее желание помочь и беспокойство каждого о каждом (что по-настоящему свойственно всегда лишь семье, кровной или созданной на основе уз побратимства) могли помочь выжить. Поэтому свое мнение она оставляла при себе. Может, зря?

Самый трудный первый год она пережила вместе со всеми ними. Многое пришлось пережить, не раз ей спасали жизнь, и она спасала тоже, и последнюю буханку черствого хлеба делили на всех, разнообразя рацион одной-двумя банками консервов, здорово рискуя все вместе, потому что консервы были просроченные. В этой ситуации само собой получается если не полюбить, то, по крайней мере, сильно привязаться к человеку. Ночь была для нее тем, кто помог выжить своим названным братьям-сестрам и их близким (и ей в их числе). До сих пор трудно было воспринимать ее как человека, приговорившего ее к смерти.

Поэтому Кайндел вообще старалась не вспоминать и не задумываться. Но иногда получалось само.

– Что скажешь-то? – полюбопытствовал Шреддер, на миг отрывая взгляд от дороги и оглядываясь на спутницу.

– Не могу обещать, что с ходу смогу рассказать что-нибудь дельное, – отозвалась она. – Недостаточно информации.

– Ну, родная, ты еще даже и не видела эту информацию, а уже говоришь, что недостаточно?

– Могу предположить. Видимо, сводка последних нападений на крестьян и транспорты с продовольствием, те случаи, когда участие Круга показалось ребятам очевидным, да? Что еще?

– Насчет сводок угадала, молодец.

– Я никогда не гадаю. Помню, Один упоминал, что ведет сводку областей энергетической напряженности искусственного происхождения в городе и области. Эту схему мне покажут?

– Покажут. Только – предупреждаю сразу, наших собственных точек там обозначено не будет.

– Если они банально изъяты, то я и так смогу определить, где они были. А если в угоду желанию скрыть их местонахождение будет подкорректирована и общая структура, то можете не показывать. Все равно бесполезно.

– Какая ты требовательная…

– Я просто отдаю себе отчет в том, какая информация мне нужна, чтобы сделать вывод. Но, скорее всего, мне вряд ли представят достаточно подробную карту областей энергетической напряженности, чтобы я могла по ней сделать однозначный вывод. Потому что такую мне надо самостоятельно составлять… Эй, осторожнее, там же все перекопано!

– Откуда ты знаешь?

– От Офицера. Он на Вознесенском между Садовой и набережной Фонтанки угробил свою Вольву. В яме.

– Твою мать! – выругался Эйв и лихо развернулся на пустой дороге с плохим, сильно пострадавшим от дождей и тяжелых колес асфальтом. – Ты б раньше сказала.

– Ты не спрашивал.

– Ну ничего. Скоро будем на канале Грибоедова. Ты ведь еще не видела, как отремонтировали штаб-квартиру, да? К счастью, в тот раз наши противники не стали тратить время на поджог и прочие неприятные излишества… Там все бумаги и посмотришь.

– Эйв, ну неужели Роннану некому больше это поручить, кроме меня?

– А Роннан, как разумный распорядитель, использует все возможности. Ты должна понимать, что чем больше вариантов скомпилируешь, тем проще будет отыскать неотысканное.

– Или наоборот, запутаешься окончательно. Допустили бы меня до полной исчерпывающей информации, я смогла бы давать исчерпывающие прогнозы.

– Потерпи, – примирительно проговорил Шреддер. – Еще немного времени пройдет, Один убедится, что ты наша, и все у тебя будет. И информация, и все блага высокого положения.

– Не надо мне никакого высокого положения, – пробормотала девушка. – Нас и так неплохо кормят.

Она лениво поглядывала по сторонам. Здесь, в центре города, людей становилось больше, и даже вывески кое-где начинали поблескивать неистребимым галогеном. И даже реклама кое-где ярким цветастым пятном разукрашивала неопределенно-серую, покрытую пятнами и грязью стену: «Самая крепкая и надежная одежда из натуральных тканей, местный материал, низкие цены», «Обувь из телячьей и свиной кожи; сапоги, ботинки, туфли. Незамедлительное исполнение заказов», «Еловые, сосновые, березовые дрова с доставкой в пределах города. Цена разумная по договоренности»…

В голову пришло, что здесь, в ее родной стране, люди так или иначе найдут путь в жизни. От оэсэновцев, воевавших в Европе, она слышала рассказы о тамошнем состоянии общества: о людях, умирающих от голода, потому что продукты в супермаркеты регулярно не завозили, о всеобщей растерянности перед лицом такой катастрофической проблемы, как перебои с электричеством или отсутствие в продаже стирального порошка. Мало кому из французов или немцев с первого раза приходило в голову, что можно постирать руками, пользуясь обычным мылом или – за неимением мыла – в печной золе, а суп сварить на гриле, на угольях.

– А в Америке, наверное, уже половина народа другую половину перестреляла, – произнесла она.

Эйв покосился настороженно.

– Ты о чем?

– О том, что по степени приспособляемости наш народ давно оставил позади все остальные народы. Наши ведь даже в отсутствие продуктов в магазине тут же вспомнили о садовых участках, а у кого их нет – прихватизировали, как промышленность в девяностых годах. И даже поверить нельзя, что можно с шести или даже десяти соток целый год кормить семью. Но ведь как-то умудряются.

– Ну не только с шести соток… Но да, умудряются. А к чему ты это?

– М-м… К тому, что и мы с тобой, наверное, сумели бы выкрутиться на шести сотках.

– Несомненно. – Он снова покосился на нее – на этот раз игриво. – Выкрутились бы, мы ж тоже русские люди. А что – хочешь попробовать?

– Не-а. Я предпочитаю выкручиваться, имея возможность питаться от продовольственных запасов ОСН.

– Тоже верно, – рассмеялся мужчина. – Между прочим, Организация еще и не трогала своих запасов. Если не считать запаса сахара и соли. Один в самом начале всей этой неразберихи наложил лапу на часть продовольственного гос-НЗ. Одной тушенки больше миллиона банок. Ну мясные и рыбные консервы мы все-таки подъедаем, пока не истек срок годности. А все остальное, что подольше хранится – ну там замороженные продукты, ну и все такое, – еще полежит.

– Ишь, как устроился, – уважительно протянула Кайндел. – Это он разумно…