готов к катастрофе интеллектуально и эмоционально, готов был принять, если не сказать – приветствовать ее.

Несмотря на то что европейцы XIV века ясно сознавали, что почти ничего не понимают в болезни, которая их уничтожала, они как минимум были уверены, что знают главную причину своих страданий. Немногие тогдашние хронисты опускали тот факт, что чума была карой, ниспосланной Всевышним, возмездием за порочность тогдашнего поколения. Конрад де Мегенберг[30] в своей забавно еретической работе «Buch der Natur»[31] был практически единственным, кто отвергал теорию божественной кары на том основании, что ни одно действие, столь неразборчивое по своим последствиям, не могло быть задумано Господом.

Было бы странно, если бы его мнение нашло много сторонников. Даже в материалистические и до определенной степени умудренные 1960-е годы апокалипсический образ мира, обреченного на уничтожение из-за своей глупости и порочности, никуда не исчез. Возможно, в Средние века творения рук человеческих заменил молот чумы, но оба способа можно интерпретировать как проявление непостижимых Божьих деяний.

И конечно, это было куда очевидней для доверчивых суеверных жителей Европы XIV века, не способных найти никакого естественного объяснения этому внезапному ужасному истреблению, слепо верящих в пламя ада и прямое вмешательство Бога в земную жизнь, которое так хорошо показано в Ветхом завете, когда города и целые народы были уничтожены внезапными вспышками божественного гнева. Им казалось само собой разумеющимся, что теперь они стали жертвами этого гнева. Подобно жителям Содома и Гоморры, им предстояло умереть, расплачиваясь за свои грехи. «Расскажи, о Сицилия и многие другие острова в море, о Божьем суде! Признайся, о Генуя, что ты сделала, раз мы, живущие в Генуе и Венеции, обречены принять кару Господню!»

Европейцев обуяла уверенность в собственной вине. Они не знали, в чем именно заключалась эта вина, но выбор вариантов был достаточно широк. Разврат, алчность, упадок церкви, непочтительность рыцарского сословия, жадность королей, пьянство крестьян. Каждый порок мог быть проклят согласно предубеждению проповедника и назван последней каплей, переполнившей чашу Господнего терпения.

Английский хронист Найтон[32] писал:

«В те дни было много разговоров и возмущения среди людей, когда почти в каждое место, где проводился турнир, приезжал отряд женщин – словно они хотели присоединиться к состязанию, – одетых в самые роскошные мужские костюмы. Обычно на них были туники, окрашенные в несколько цветов, один цвет или рисунок на правой стороне, другой на левой, с капюшоном и завязками, похожими на веревку вокруг шеи, и поясами, богато украшенными золотом и серебром. Известно, что они даже носили такие ножи, которые по-простому называют „кинжалами”, в футлярах, висевших наискосок через плечо. Они приезжали на место состязаний на отборных боевых лошадях или других прекрасных конях. Там они тратили или скорее транжирили свое достояние и утомляли свои тела дурачествами и бессмысленной буффонадой… Но Бог для такого случая, как и для всех других, прислал чудодейственное лекарство…»

Найтон был своего рода консерватор. Хотя многие другие могли проклинать тогдашнюю моду, лишь некоторые назвали бы Черную смерть «чудодейственным лекарством», поскольку верили, что Бог слишком умерен в своем возмездии, чтобы убивать большинство, желая наказать немногих за их экстравагантность. Но убеждение Найтона в аморальности той эпохи было широко распространенным. «Эта чума была из-за одного только греха», – просто и грустно заключил Ленгленд[33]. Никто из тех, кто верил, что чума – это наказание Господне, не считал, что оно не соответствует преступлению. Воля Господа должна быть исполнена, его месть должна найти исход, а человек должен покорно принять это. Сомневаться в Его справедливости было бы очередным и еще более страшным грехом, за которым последовало бы очередное наказание свыше.

Оглядываясь назад, жертвы Черной смерти видели множество предзнаменований, которые должны были предупредить их о намерениях Бога. Симон де Ковино отмечал густые туманы и тучи, падающие звезды и порывы горячего ветра с юга. Над папским дворцом в Авиньоне стоял столб огня, а в небе над Парижем видели огненные шары. В Венеции от сильного дрожания земли без прикосновения рук человека зазвонили колокола собора Святого Марка. Все, что казалось хоть немного необычным, в ретроспективе объявлялось глашатаем чумы: выбросившийся на берег кит, особенно хороший урожай зерна или лесных орехов. Из хлеба, только что вынутого из печи, капала кровь. Иллюстрация того, как могла создаваться легенда, появилась во время более поздней эпидемии, когда на одеждах людей стали находить загадочные пятна крови. Последующие проверки показали, что пятна были вызваны экскрементами бабочек.

Небеса не только обеспечивали знамения того, что должно было произойти, они были инструментом, с помощью которого воля Бога превращалась в грозную реальность. В XIV веке астрономия, несомненно, являлась самой передовой ветвью систематизированного научного знания. Для тех, кто изучал звезды, при абсолютной невозможности объяснить, что происходит вокруг, было совершенно естественно экстраполировать то, что они знали, и на основании движения планет создать некий свод правил, позволяющий интерпретировать это движение, чтобы предсказывать события на земле. «Средневековый космический прогноз, – писал Сингер[34], – невозможно понять без осознания того, что аналогия, доведенная до крайности и не подтвержденная опытами и наблюдениями, была важнейшим интеллектуальным оружием того времени».

В XIV веке престиж астрологии, этого таинственного соединения астрономических исследований и полумагического созерцания кристаллов, был близок к своей наивысшей точке. Арабские астрономы создали теорию, согласно которой движения планет и их расположение в пространстве относительно друг друга определяют будущее человечества.

Поскольку Черная смерть, очевидно, была явлением далеким от нормальности, чтобы объяснить ее, требовалось найти что-то ненормальное в поведении планет.

Время от времени предлагались различные теории, но классическим стало описание, изложенное медицинским факультетом Парижского университета в докладе, подготовленном в 1348 году по приказу короля Филиппа VI. 20 марта 1345 года в час дня произошло соединение Юпитера, Сатурна и Марса в доме Водолея. Соединение Сатурна и Юпитера, по уверениям астрологов, является причиной катастрофы и смерти, тогда как из-за соединения Марса и Юпитера чума распространилась в воздухе (Юпитер, будучи теплым и влажным, поднял ядовитые испарения с земли и воды, которые сухой и горячий Марс превратил в тлетворный огонь). Очевидно, соединение этих трех планет могло означать не что иное, как эпидемию всемирного масштаба.

Теория о том, что движение планет было той силой, которая привела в действие Черную смерть, никогда не оспаривалась открыто, если не считать Конрада Мегенбергского, утверждавшего, что ни одно соединение планет не длится больше двух лет, и, следовательно, поскольку эпидемия чумы продлилась дольше, для этого наверняка имелась другая причина. Кроме того, он указывал, что все движения небесных тел подчинены