что разговор подошел к концу, Йосинори низко поклонился. Стоило ему выровняться, как в дом вновь вошла мико и попросила проследовать за ней. Склонившись перед Оотой в знак прощания и получив поклон в ответ, Йосинори вышел за мико, размышляя о том, что ситуация становится все интереснее. Он прибыл сюда, чтобы узнать, действительно ли кицунэ вредит людям, а после изгнать ее. Но увидел вполне процветающую деревню, слишком враждебно настроенных к лисе людей, и убежденного, что кицунэ приносит лишь добро, каннуси. И то, что он не поддался на уговоры и не остался в Хэйане, как того хотела Аямэ и другие знакомые оммёдзи, не считая императора, было явным благословением богов.

Легко улыбаясь своим мыслям, Йосинори посмотрел на горы, где, как он теперь знал, жила местная проклятая Сиракавой благодетельница-кицунэ.

Глава 4. Злой тануки, старые дети

– Ты глупая, безрассудная девица, которая не может усидеть на месте!

Генко поморщилась, но промолчала, предпочитая наслаждаться данго, а не вслушиваться в крики и возмущения старого тануки Кио. Карасу-тэнгу закатил глаза и, чопорно придерживая рукав кимоно, осушил пиалу саке. Перепалки между лисой и тануки уже стали столь привычными, что ворон не обращал на них никакого внимания.

– Что тебя не устроило в этот раз? – доев, задала вопрос Генко, недовольно глядя на Кио. Домашние ёкаи и лисы, которые залечивали раны после стычки с они и теперь жили в доме Генко, заинтересованно заглянули в комнату из гэнкана[36], куда пробрались, чтобы следить за хозяйкой и ее гостями.

– Твои данго! – гневно воскликнул Кио.

Карасу-тэнгу и Генко недоуменно переглянулись, потом все так же непонимающе посмотрели на оставшиеся палочки со сладостями и уставились на Кио.

– И что с ним не так?

– Откуда ты их взяла? – раздраженно и грозно зарычал тануки, а его хвост встопорщился, совсем как у кота.

– Приготовила, – подцепив очередную палочку с данго, ответила Генко, совершенно не понимая, что же так сильно не понравилось тануки.

– А продукты? Ты была в деревне, когда там поселился оммёдзи, присланный за твоей шкурой?

Выразительно закатив глаза, Генко быстро расправилась с лакомством, налила Карасу-тэнгу еще одну пиалу саке и придвинула к нему дайкон[37], рис с маринованными сливами и репу. Ворон благодарно кивнул и, как и прежде, предпочел остаться равнодушным зрителем разгорающейся ссоры.

– Мне все принесли мои лисицы. Ты же не думал, что после битвы, в которой я потратила немало сил, я пойду в деревню? Любое волнение тут же выдало бы меня – или хвосты бы появились, или уши, не говоря уж о том, что туман бы развеялся и больше не скрывал меня.

Тануки выглядел так, будто собирался раздуться от злости и превратиться в шар разгоряченного гневом воздуха. Он недоверчиво смотрел на кицунэ, то закрывая, то открывая рот, словно не знал, что именно хочет сказать, или же не решался произнести то, что было у него на уме. Кажется, в этот раз он разозлился не на шутку, потому что игнорировал даже столь любимое им саке.

– Ты отправила в деревню своих сорьо[38]?

– Нет, конечно! Рядовых яко, – отмахнулась Генко, но это еще больше возмутило тануки, так что кицунэ пришлось пояснить: – После стычки с они все лисы на взводе, им нужно было что-то делать. Например, прокрасться в деревню и раздобыть немного еды – и лисы пар выпустят, и местным деньги за продукты. Я всегда оставляю плату.

– Не так уж и всегда. Да и ты возвращаешь деньги, которые получила ни за что, – подал голос тэнгу, рассматривая тонко нарезанные полоски речной рыбы, словно прикидывая, насколько хорошо она будет сочетаться с саке.

– Почему «ни за что»? Люди оставили подношение храму, храм отдал часть денег мне, потому что я оберегаю эти земли. Так что все вполне справедливо, – отмахнулась Генко.

– Ты продолжаешь общаться с тем каннуси? – Тануки, казалось, немного успокоился, услышав объяснения. Глаза его тем временем уже сверлили кувшин с выпивкой, откровенно намекая на то, чего сейчас Кио хотел больше всего.

– Он единственный здравомыслящий человек в Сиракаве, – пояснила Генко, наливая тануки саке и теперь уже ему подсовывая закуски. – И у него есть благословение ками; кажется, я этого раньше не говорила. С годами оно сильно развеялось, но все же продолжает помогать ему видеть истину.

– У него божественная благодать? – Кио оторвался от своей пиалы, заинтересованно взглянул на кицунэ, которая кивнула в ответ, но тут же вернулся к напитку, глубоко вдохнул аромат выдержанного саке, а после с наслаждением осушил пиалу.

– Да, скорее всего, благословение Фукурокудзю-сама[39], ему всегда нравились мудрые люди.

– Мы ведь думаем об одном боге? – Глаза Карасу-тэнгу блеснули, выдавая интерес. Обычно он прятал взгляд под длинноносой маской, но сейчас она лежала рядом с ним на татами, и эмоции легко читались по его лицу.

– Ты знаешь еще одного ками с таким именем? – ехидно спросила Генко и получила в ответ два недовольных, раздраженных взгляда.

– Когда-нибудь ты поплатишься за свой острый язык, Генко, – каркнул Карасу-тэнгу, но та лишь небрежно отмахнулась от дурного пророчества. Не впервые слышала его, даже не раз действительно с ней пытались поквитаться за часто неуместные и колкие замечания, но она всегда могла постоять за себя.

Тануки недовольно фыркнул и ткнул пустой пиалой Генко под нос, требуя, чтобы она обслужила гостя. Она в ответ хмыкнула, быстро налила саке как Кио, так и ворону и грациозно поднялась на ноги, попутно захватив последнюю палочку с данго.

– Прогуляюсь в деревню. Мне вдруг стал любопытен тот оммёдзи, о котором ты упомянул.

Ошарашенные резкой сменой разговора тануки и тэнгу на мгновение застыли, а после енот принялся кричать, перекрывая смех лисы.

– Но ты сказала, что потратила немало сил на они! – возмущенно ревел тануки. Его негодование достигло пика – он больше не мог контролировать свою человеческую форму, которую до этого так старался поддерживать: усы на острой мордочке топорщились во все стороны, уши на макушке дрожали от гнева, а клыки в пасти опасно удлинились.

– Не верь всему, что тебе говорит лиса, – ускользая через услужливо распахнутые ёкаями сёдзи, бросила Генко. – Наслаждайтесь выпивкой!

– Ах ты прохвостка! Проклятая лисица! Черное ты недоразумение, чтоб тебе этот оммёдзи все хвосты повыдергивал!

Лисы, что находились в доме и вокруг него, залаяли, смеясь над возмущением тануки, но сама Генко только ухмыльнулась. Забота старика Кио была приятной и трогательной, но ей все равно хотелось его дразнить и задевать. Если появлялся хороший повод подшутить над тануки, Генко его не упускала: наивность и глупость Кио помогали отвлечься от мрачных мыслей. Жаль, что он собирался покидать эти леса и перебираться выше в горы.

Обратившись лисой, Генко спрыгнула на землю, угольно-черным пятном выделяясь на снегу. Даже магия сокрытия не могла изменить родной окрас кицунэ и сделать ее похожей на остальных лисиц, которые молчаливым сопровождением двинулись за своей госпожой.

Генко неслась по снегу, не оставляя следов. Сугробы становились все меньше, по мере того как весна предъявляла больше прав. Бегущие за Генко лисы старались идти след в след, чтобы люди в случае чего увидели лишь пару-тройку отпечатков и ничего не заподозрили. Храм находился на самом краю деревни, и Генко послала короткую мысленную молитву Инари в знак благодарности за такое местоположение.

Со стороны Сиракавы доносились ароматы жареной дичи и свежей рыбы, подхваченные юго-восточным ветром, который удачно скрывал запахи лисиц, иначе деревенские собаки уже сходили бы с ума. Генко вильнула в сторону, прячась среди редеющих деревьев, и ускорилась. Близился полдень, солнце беспощадно светило, и Генко со своей свитой были как на ладони. Благо, кицунэ в очередной раз накинула на себя и своих помощников туман, скрывающий их от любопытных взглядов.

Стены храма виднелись уже совсем неподалеку, и, коротко тявкнув, чтобы лисы рассеялись, Генко оттолкнулась от земли и в один прыжок оказалась на крыше хондэна. Не совсем почтительно по отношению к богине, но выбора особого не было, если она хотела как можно скорее оказаться на территории храма. Осмотревшись, Генко заметила всех трех мико, которые праздно болтали на крыльце хайдэна. Благодаря Генко работы в храме было не много – подвластные ей ёкаи и духи часто помогали в уборке или мелком ремонте, и мико могли расслабиться и отдохнуть чуть больше, чем их сестры из других храмов.

Каннуси Генко увидела не сразу. Старик практически слился со статуями лисиц и недовольно