– «Подземстрой», «Подземстрой», прием! Я – полковник Менделеев, Генеральный Штаб Министерства Обороны… – Полковник в очередной раз надрывно закашлялся, выходя из эфира.

Он привычным движением распахнул шлем, сплюнул кровавый сгусток и растер ногой. Антон открыл глаза и посмотрел на пол. Стальное покрытие под ногами полковника было покрыто грязно-красными разводами.

– …Российской Федерации! – Полковник захлопнул шлем, продолжая вызов. – «Подземстрой», мы знаем, что вы нас слышите! Мы находимся перед вашими внешними воротами! До окончания цикла антирада остался один час сорок две минуты! Нам требуется помощь! Под моим командованием находится двадцать человек, включая шестерых женщин и одного маленького ребенка. У нас имеются высококвалифицированные гражданские специалисты: три медика, инженер-механик, техник и сотрудник пожарной охраны МЧС. В нашем распоряжении вездеход на воздушной подушке на электрической тяге в исправном состоянии. Мы откопали вход… – полковник снова зашелся в кашле, – …теперь вы можете открыть ворота. «Подземстрой», ответьте! Прием!

Он замолчал, болезненно кривясь, и перевел дух. В кузове повисла гнетущая тишина, уставшие люди молча сидели на своих местах, никто ни с кем не разговаривал. Все напряженно вслушивались в шипение забитого помехами эфира, и ничто, кроме выживания, сейчас людей не интересовало. О чем тут говорить, когда ты стоишь в шаге от спасения, уткнувшись носом в стальную стену, и твоя жизнь полностью зависит от тех, кто за ней сидит. Почему они не отвечают? Они не могут нас не слышать! Это не какое-то там заштатное бомбоубежище возрастом в полторы сотни лет, в подвале московской многоэтажки, которое чинуши от Гражданской Обороны сохранили для галочки! У них там все есть! По последнему слову техники! Они в безопасности! Что им стоит впустить каких-то двадцать человек, если убежище рассчитано на тысячи?! А вдруг у них вышла из строя система связи, и они действительно нас не слышат?!! Нет! Такого не может быть! Антон с трудом подавил панику. Он специалист в этой области и прекрасно знает, что подобное оборудование надежно и так быстро из строя не выходит. «Подземстрою-1» всего три года, их система связи наверняка от лучшего производителя, рекламная кампания, которую проводили бизнес-структуры Шрецкого, уделяла особое внимание тому, что каждый элемент бункера исключительно надежен и выпущен изготовителями с мировым именем. Там даже гарантия не закончилась! Просто так сломаться она не может, если только заводской брак, но «Подземстрой-1» функционирует три года, за это время такое давно бы вылезло наружу, и бракованное оборудование заменили бы по гарантии! Они должны нас слышать, должны! Просто полковник неубедителен, бубнит свою армейскую бредятину, заходясь в кашле через каждые два слова! Вести переговоры должен он, Антон Овечкин! Его интеллект, красноречие и успешный опыт сетевого хедлайнера позволят ему заинтересовать их! Он приведет веские аргументы, грамотно обоснует свою позицию, авторитетно полемизировать с оппонентами – это его конек, он успешный лидер мнений…

Бубнящий свой монолог полковник в очередной раз зашелся в душащем кашле на полуслове, и в образовавшейся паузе на аварийной частоте внезапно зазвучал чужой голос.

– Полковник, как принимаешь меня? – сигнал говорящего пробивался через помехи, но был слышен вполне отчетливо. – Это «Подземстрой», прием!

– «Подземстрой»! Принимаю тебя тихо, но уверенно! – оживился полковник. – Мы перед вашим входом! Откройте ворота!

– Не торопись, полковник, – в голосе собеседника звучала ирония. – Сначала выведи в эфир кого-нибудь из своих медиков. Я хочу убедиться, что это не блеф.

– Что? – полковник оторопел от неожиданности, но сразу взял себя в руки: – Медиков рядом нет, это женщины, мы оставили их в погибающем бункере, планировали вернуться за ними, как только убедимся, что «Подземстрой» уцелел…

– Ну так возвращайтесь, – заявил собеседник. – Вы только что в этом убедились. Мы подождем.

– У нас через полтора часа заканчивается цикл антирада! – возразил полковник. – Мы не успеем вернуться за это время! Нам нужно переждать интоксикацию!

– Ну так переждите, – постоянное шипение помех делало демонстративное равнодушие собеседника еще более холодным. – У тебя же есть «База», полковник. Используй ее.

Ошарашенный диалогом Овечкин потрясенно переводил взгляд с полковника на окружающих и обратно. Там, в «Подземстрое», знают, что у них есть спецпалатка… Значит, они слышали радиопереговоры полковника и Порфирьева… То есть все это время они слышали нашу мольбу о помощи, но не реагировали! И наверняка не собирались отвечать вообще, но полковник упомянул о медиках, и их это заинтересовало. Там, внутри, засели какие-то монстры в человеческом обличье! Антон судорожными движением переключил рацию на аварийную частоту, но полковник его опередил:

– В чем проблема, «Подземстрой»? – полковник явно сдерживал кипящую злобу. – Впустите нас, мы переждем интоксикацию в безопасном месте, и после этого вернемся за медиками. Их бункер в восьмидесяти километрах, это почти два с половиной часа езды!

– На таком расстоянии от нас нет никаких бункеров, – перебил его собеседник. – Я из штаба РВСН, полковник! Мне можешь не рассказывать.

– Это маленький семейный бункер! Мы наткнулись на него по пути… – Полковника вновь скрутило в приступе кашля, и Овечкин не выдержал. Он вышел в эфир на аварийной частоте и заорал:

– Впустите нас немедленно! Вы не имеете права! Это противозаконно! Вы обязаны нас впустить!

– Овечкин, заткнись! – зарычал в эфире Порфирьев, но Антон не собирался подчиняться.

– Немедленно открывайте! – продолжал требовать он. – Нам срочно требуется медицинская помощь! У меня отравление из-за пробитого фильтра! Полковник кашляет кровью! Моя жена и ребенок нуждаются в лечении! Я требую, чтобы за ними немедленно отправили спасательную команду! Вы слышите?! Немедленно! Открывайте! Пока мы добирались сюда, у меня погибла четырехлетняя дочь! Мы потеряли двоих людей! Вы не имеете права не пускать нас! Это преступление! Оставление в опасности! Я…

– Овечкин, заткнись! – с неприкрытой издевкой заявил собеседник, повторяя фразу Порфирьева. – Противозаконно? Не имею права? Ты что, потерял зрение в момент взрыва?

– У меня все в порядке со зрением! – выкрикнул Антон. – Я хорошо вижу! Особенно трупы здесь, перед входом, в гражданских костюмах с пулевыми ранениями!

– Даю тебе одну секунду, чтобы навсегда уйти из эфира, – в голосе собеседника зазвучала угроза, – иначе условием вашего пропуска в бункер будет твой труп с пулевыми ранениями.

– Что… – Овечкин запнулся на полуслове.

В этот момент дверь в кузов распахнулась, и в вездеход влетел Порфирьев с карабином в руках. Амбал сходу ударил Антона прикладом в солнечное сплетение, и его скрутило от боли. Овечкин рухнул на грязный пол, хрипя от невозможности сделать вдох, и Порфирьев произнес на аварийной частоте:

– Все, он вышел из эфира.

– Полковник, что там у тебя за бардак? – осведомился собеседник. – Ты вообще своих людей контролируешь или у тебя там каждый дрючит, как хочет?