Я отнес этот разговор не столько за счет любопытства, сколько за счет мелкого шпионажа. Русских боятся, и русские книги продают под контролем. Иначе — зачем хозяину надо было знать мое имя и номер моей части?

15 января. Дед начинает проявлять признаки жизни. Сегодня он вошел ко мне в черном костюме, с трауром на рукаве, предложил папиросу. Потом спросил:

— Как ты думаешь устраивать дальше свою жизнь, Эдди?

— Что же мне осталось, сэр? — ответил я горестно. — В моем положении не приходится выбирать. Если затеется серьезная война против большевиков, я поеду на войну. А если их ликвидируют до весны, придется поискать службу в колонии.

— Ты говоришь глупости, — сказал дед и важно уселся в кресло. — В наше время храбрые молодые люди делали себе карьеру за морями. Но теперь наоборот. В Австралию и Индию едут заведомые трусы с толстыми бумажниками, чтобы там без риска поместить свой капитал в овец или какао. У тебя хорошая фамилия, но немного запятнанная вследствие легкомыслия твоего отца. Он не только оставил тебя без брюк, но и на пяток лет обесславил тебя. Да, да! Ведь долги уплачены не целиком.

Я никак не мог понять, куда гнет старик. А так как общие рассуждения на тему о моей карьере, войне были неинтересны, я спросил просто:

— Что бы вы мне посоветовали делать, сэр? Ведь за время войны я позабыл все, чему учился.

— Но разве ты не приобрел новых знаний за это время?

— Новых знаний? Только по части истребления врагов. Да еще я выучил десять тысяч русских слов…

— Вот, — произнес дед многозначительно. — В этих десяти тысячах все дело. Цени слово до фунта. Мало?

Я пожал плечами. За последнее время я сумел распродать все, что у нас было в доме. Но продавать русские слова, да еще по фунту за штуку, мне в голову не приходило. Видимо, дед шутил.

— А где покупают русские слова, сэр? — спросил я серьезно.

— Такое место есть в Лондоне. И там уже знают о твоем русском языке. Один мой знакомый джентльмен полковник Мальмер прислал мне сегодня записку. Между прочим, он страшно богат, нажился на войне, хотя у него не было фабрик протезов. У него есть дочь Мабель, прелестная девица, но немного помешанная…

— Ничего не понимаю, — прервал я болтовню деда. — Вы мне предлагаете жениться на помешанной, что ли?

— Это было бы прекрасно, но боюсь, что она не обратит на тебя никакого внимания. Пока не будем говорить об этом. Сейчас я больше рассчитываю на отца, нежели на дочь. Он много моложе меня, в 1897 году мы с ним вместе служили в Мадрасском батальоне.

Я видел, что дед своей болтовней прикрывает смущение. Он что-то хотел сказать мне, но не решался. Чтобы пресечь излишние разговоры, я сказал:

— Нельзя ли перейти к делу, сэр?

— Можно.

Дед задумался. Потом поднялся с кресла, протянул ко мне руки и плачущим голосом произнес:

— Эдди, мой мальчик. Слышал ли ты что-нибудь о Сикрет Интеллидженс Сервис?

— Очень немного. В нашей печати не принято писать об этом учреждении. Я знаю только несколько интересных анекдотов, да еще встречался с одним офицером, про которого говорили, что во время войны он ездил в Германию под видом фокусника.

— Только и всего?

— Только и всего.

Дед уже оправился. Его поддержало мое притворное спокойствие. Я теперь понял, куда он клонит, но не подал виду, чтобы дать ему возможность поговорить.

А он уже сидел в кресле и читал мне лекцию:

— Я имею сведения, что там требуются сейчас способные офицеры, знающие русский язык. Наше правительство не оставило еще мысли немного повозиться с большевиками. Серьезно воевать, конечно, мы не собираемся, но хитрить предположено вовсю. Понял? Так вот знай. Тебе надо сказать только одно слово, и ты будешь зачислен младшим сотрудником. Это освободит тебя от необходимости возвращаться на Мурман и защитит от отцовских кредиторов. Ну?

Я прошелся по комнате взад и вперед. За это время во мне созрело решение.

Строго, говоря, передо мной не было выбора. Отец своим выстрелом поставил точку в длинном ряде веселых дней моей юности. Мое настоящее было жалко, будущее могло быть ужасным. Ведь не служить же мне клерком в конторе за 200 фунтов в год?

Одновременно я вспомнил мои мурманские мысли, расстрел Градова и многое другое. Во мне родилось желание принять участие в борьбе с красной опасностью. Ведь не напрасно же я учил русский язык! Такие люди, как я, сейчас нужны Англии…

— Идет! — сказал я твердо, прекрасно понимая, что делаю.

— Браво! — закричал дед. — Быстрота ответа, достойная Кента. Прикажи китайцу подать нам чего-нибудь спиртного. Все решено, теперь можно с удовольствием помолчать.

Мы распили с дедом бутылочку. Он захмелел и, глядя мне в глаза, начал говорить заплетающимся языком:

— Эдди, дорогой, поверь мне, я забочусь не о себе и даже не о тебе. Меня мучает Англия. Мы победили немцев, это верно. Но у нас осталось ужасное охвостье войны — большевики. Эдди, мой прекрасный, ты немножко подтянешь их? Да?

19 января. Полковник Эрнест Мальмер уведомил деда письмом, что наша встреча с ним может состояться на следующей неделе во вторник. При этом был указан час, положенный для обеда. Дед передал мне это известие с радостью, но тут же заявил, что обед в хорошем ресторане будет стоить не меньше десяти фунтов. Необходимо срочно изыскать эти средства, чтобы не стесняться в выборе вин.

Я знал, что за черного попугая в свое время было заплачено 20 гиней. Одним глазом я посмотрел на птицу. Дед понял мои мысли, сделал гримасу и обещал позаботиться о деньгах сам. Какой-то план у него несомненно есть, но мне он ничего не говорит.

21 января. Сегодня в "Морнинг пост" появилось объявление: "Продается Библия в исключительно редком переплете. Смотреть ежедневно от 12 до 2 часов. Будет продана только известному коллекционеру".

Дальше следовал наш бесславный адрес.

Еще в детстве дед мне говорил, что у него есть Библия, переплетенная в человеческую кожу. Он даже показывал мне эту Библию. Но я не особенно доверял тому, что именно человек предоставил свою оболочку для этой священной книги. Теперь, нуждаясь в деньгах, я готов был под присягой подтвердить, что кожа на переплете самая человеческая. Однако, несмотря на это, я не надеялся, что нам удастся выгодно сбыть нашу фамильную редкость.

Но, очевидно, дед знал Лондон лучше меня. Интригующее объявление в "Морнинг пост" заинтересовало