Иоанн проповедовал покаяние и символическое очищение от грехов в водах Иордана. В древнееврейском языке слову «покаяние» соответствует слово тшува - «возвращение», то есть человек, очистившись, возвращается к правильному образу жизни, возвращается к Богу. В греческом тексте Евангелий слово «покаяние» передано как metanoia, что означает «перемена ума», смена образа мыслей, а значит, и образа жизни. Но акт принятия Иисусом ритуального омовения, именуемого в Евангелиях «крещением», исключает понимание себя Иисусом (и понимание Его Иоанном) как фигуры, облеченной Божественной сущностью, поскольку ритуал омовения подразумевает погружение адепта в воду, чтобы символически «смыть» его грехи, давая ему импульс очиститься от греховной жизни прошлого, покаяться и взять на себя обязательство жить впредь в страхе перед Яхве, по Его законам и более не грешить. Если принять Божественную трактовку личности Иисуса, поданную в Евангелиях, то согласно ей Он не должен нуждаться в очищении от греха и покаянии! Эта явная логическая нестыковка не могла быть обойдена молчанием, поскольку общины последователей Иоанна Крестителя сохранялись сами и сохраняли свое предание вплоть до времени формирования Евангелий и еще века после. Но привычная как Иоанну, так и Иисусу трактовка титула «помазанник» не подразумевала обязательной безгрешности. Можно уверенно предположить, что «крещение» Иоанном стало поворотным пунктом, повлиявшим на понимание Иисусом своей роли и цели. Иисус, вероятно, осознал Свое избранничество Богом именно в этот момент.

Помазание Его некой грешницей (Лк., 7: 37-38; Мк., 14: 3) по имени Мария у Иоанна (Ин., 12: 3) формально не может быть расценено как помазание на царство, ведь кто именно должен помазать царя, прописано и укоренилось в иудейской традиции совершенно определенно - это мог быть или пророк Яхве, или священник Яхве. Однако просочившаяся за пределы узкого круга приближенных и неверно интерпретированная информация про помазание Иисуса могла стать импульсом, заставившим власти активизировать свои действия против новоявленного помазанника.

В эпизоде преображения Иисус делает прямое заявление о своем мессианстве. Когда ученики услышали «глас из облака глаголющий» про избранничество Иисуса как «Сына Божьего», а значит, в качестве машиаха, они удивились несоблюдению порядка, установленного для избрания «царя Иудейского», и «спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде?». Авторитет книжников все еще весьма высок для апостолов. Иисус ответил, что это не препятствие для Его избранничества, поскольку «Илия уже пришел» (Мф., 17: 10-13). Значит, Иисус в глазах современников фактически притязал на титул машиаха, освободителя от оккупантов: «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк., 24: 21).

В Евангелии Иоанна высказано показательное свидетельство: «Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать царем.» (Ин., 6: 15), что явно характеризует политическую роль, приписываемую Иисусу окружающим миром, вне зависимости от историчности данного свидетельства. Его собственное понимание ситуации также характеризуется ожиданием некоего знака или момента, после которого можно будет начать активные действия, не зря Иисус повторял, что «Мое время еще не настало» (Ин., 7: 6), «еще не пришел час Мой» (Ин., 2: 4). Возможно, Его не устраивала именно «нечаянность», то есть несвоевременность этого акта, а против него самого Иисус не возражал. Еще на раннем этапе служения Иисус выбрал для чтения в галилейской синагоге политическую декларацию Исаии: «Дух Господень наМне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу» - и при этом заявил, что «ныне исполнилось писание сие» (Лк., 4: 18-21), явно имея в виду самого себя, чем вызвал негативную реакцию. Он повторно подтвердил свои мессианские притязания в ответе посланцам Иоанна, вопрошавшим: «Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого?» (Мф., 11: 2-3). Его ответ опирается на прямые параллели с Книгой Исаии, который говорит о делах будущего мессии: «Вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь» (Ис., 35: 4-6), а также что мессия будет «благовествовать нищим и «исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего» (Ис., 26: 19, 29: 18-19, 35: 5-6, 61: 1-3).

Однако Иисус не только указывает на свершения мессии, согласно пророчеству Исаии, но и добавляет, что «мертвые воскресают», чего в тексте пророчества нет: «Слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют» (Мф., 11: 5). Этими словами Иисус велит подтвердить Иоанну Крестителю, что мессианско-эсхатологические пророчества сбываются именно в Нем и прямо сейчас. Его слова перекликаются с кумранским апокалиптическим свитком (4Q521), найденным в 4-й пещере и опубликованным под названием «Мессия неба и земли», где говорится не только об исцелениях, сопровождающих приход мессии, ной о воскрешении мертвых, а также о пастырстве святых. Вот перевод части хорошо сохранившегося второго столбца фрагмента:

8. Освободит пленных, откроет глаза слепых, восставит угнетенных].

9. Все[гд]а я буду верным [Ему...], и [я буду веровать] Его праведности (Hesed).

10. и [Его] доб[рота...] святости не замедлится.

11. и удивительные дела, которых не было, Господь соделает как Он с [казал].

12. ибо он будет исцелять больных, воскрешать мертвых и проповедовать нищим,

13. Он будет предводительствовать [свя]тым, Он будет пастырем [и]м, Он соделает.

Данный фрагмент подтверждает распространенность взгляда Иисуса на себя как на машиаха Израиля и на мессианство как таковое.

Иисус многократно именует себя Пастырем, например: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф., 26: 31) - это явная мессианская аллюзия на Третью книгу Царств (Иез., 22-17), где речь идет о светском царе как о пастыре всех Израильтян. В Книге пророка Иезекииля Пастырем овец Израиля назван царь Давид (Цар., 34: 23-24). А Исайя называет пастырем даже царя Кира (Ис., 44: 28). Следовательно, в сознании иудеев во все времена пастырство было жестко связано с мессианством. Пастырь овец Израиля - это правитель, поставленный Богом. Характерным для иллюстрации самопонимания Иисуса является Его позиционирование себя: «И вот, здесь больше Соломона» (Мф., 12: 42; Лк., 11: 31), а ведь Соломон - это сверхвысокий мессианский эталон, он строитель Храма, номинальный автор многих библейских книг и апокрифов, лицо очень популярное в эпоху Второго Храма. Ставя себя выше Соломона, Иисус заявляет о явных мессианских притязаниях, как восстановителя Царства Давидова.

Принимая титул мессии, Иисус, вероятнее всего, имел в виду светский вариант его прочтения: титул мессии Давидова. Он, не принадлежа к священническому роду, мог претендовать только на роль светского мессии - «Царя Иудейского». Так же как был провозглашен политическим мессией Бар-Кохба, для чего не понадобилось возводить его родословие к Давиду, но было достаточно военно-политических успехов. Происхождение Марии из колена Левина - очевидно, поздняя интерполяция, возникшая в апокрифических Евангелиях II-III вв. Из слов Иисуса я ни разу не смог извлечь, что Он был близок к идее о мессии Аароновом и как-то отождествлял себя с ней. Хотя по некоторым признакам Его семья имела кровное родство с коэнами. Об этом можно судить по родословной Иоанна Крестителя, родственника Иисуса, а также по служению и образу жизни Иакова, брата Господня (об этом ниже). Но, судя по духу его слов, идеи жрецов не были ему близки. Скорее Он был ближе к общепринятому в народе пониманию мессии Давидова как главы светской власти, как царя-судьи.