– Спасибо Мэри ведь именно из-за тебя я решился, если бы не ты, что бы со мной стало я не знаю.

Она молчала, а мне так хотелось поддержать ее, открыть глаза, так как она открыла их мне. Но она ничего не слышала, я знал, что она его любила. Возможно, когда-то и он ее любил, но теперь.

Мэри не понимала, что больше она ему не интересна, она нужна лишь, как зверек, после замужества, я уверен, что он будет ее запирать, а сам ходить и изменять. Я не мог до нее достучаться, не мог помочь понять всей ситуации.

Небо заполнялось тучами, казалось, что сейчас пойдет дождь, она стояла и смотрела на меня своими большими глазами, полными слез, я понял, что она хочет быть любимой, и ждет от Роберта вновь любви, но этого не случится. Она думает, если он стал ее бить, значит она виновата, ей кажется, что во всем он прав. Мэри всего лишь ослеплена той любовью, которая была при их первой встречи. Я восхищался ее решительностью, легкостью, свободой, но на самом деле слеп был я. Ей так охото, чтобы кто-то заметил, что она под маской, чтобы хоть кто-то понял, что у нее творится на душе…

«Что мне больше всего в ней нравилось? Улыбка, глаза, волосы, голос, ее румяные щеки? Даже не знаю, в то время я ничего не помнил, ничего не понимал. Я слышал лишь шум дождя, видел ее яркие голубые глаза и мерцание, чистое, красивое и светлое мерцание светлячков.»

– Мэри, я люблю тебя, почувствуй любовь от меня, – не выдержав, сказал я этой августовской ночи, наполненной шумом дождя, отблесками летающих огоньков и теплом, которое я все так же чувствовал.

Она заплакала и опустила голову

– Мы встретимся во Франции, не завтра, так двадцать третьего, не двадцать третьего, так когда-нибудь, но мы встретимся, просто верь мне, – я хотел еще раз посмотреть в ее глаза, я понял, что я в них тону, хотя я утонул в них еще в тот день, когда она вошла ко мне в библиотеку и будто летний ветер пролетела возле меня.

Она подняла голову, будто услышала мои мысли.

– Я разберусь с Робертом, если смогу. Каждый раз, как только я пыталась уйти, он либо бьет, либо чуть не в слезах просит не бросать его…

Дождь пошел еще сильнее. А я бы так хотел чтобы этот дождь смыл всю грязь, которая была на Мэри.

8

Утро. 7 Августа.

Вот и пришло время начать все заново. Все мои друзья пришли попрощаться со мной, Жан прислал машину, а сам ждал в аэропорту. Мисс Адамс, плакала и желала удачи, мистер Долорес улыбался, но был расстроен, и Мэри, вчерашний разговор, лишь сегодня я понял, что действительно хочу изменить жизнь Мэри, как она изменила мою.

– Мисс Адамс, – скажите, в чем счастье? – игриво спросил я Мэри

– Счастье? Я думаю, счастье в горячем какао в ненастный день!

– Мэри давай попробуем найти счастье вместе? – Наконец я это сказал.

– Давай, – она, как всегда улыбалась, но сейчас той улыбкой, которую я так долго ждал – искренней.

Я сел в машину, и в последний раз посмотрел на этот район, пропитанный бедностью, но наполненный добром.

Мне стало жалко, что я не увижу светлячков. В Париже, мне уже будет не до этого, да и таких открытых, наполненных свежестью и зеленью районов, там нет. Смогу ли я еще раз увидеть чистое сияние светлячков? Окунуться в простые размышления и вдохнуть свежий воздух, как здесь. Мне бы хотелось, но жизнь решает все за нас, теперь я это понял.

Я хочу, чтобы Мэри оставила свои пустые надежды, а я буду ее ждать.

Я Леви Честер, мне девятнадцать, я будущий модельер, влюблен в Мари Адамс, которой двадцать два года, она великий писатель, хоть пока этого и не понимает, но однажды о ней узнает весь мир.

Это лето стало для меня частью совершенно другой истории, которую я начал писать еще в юности, я не смог ее продолжить, так как сбился с пути, но благодаря сиянию Мэри, ее самоуверенности и рвению, я начал, или же продолжил свою истинную жизнь. Для меня Мэри была из тех, кто дарит счастья, уверенность, надежду и веру другим, оставаясь при этом несчастной. Для меня Мэри – чистое мерцание светлячков.

Мерцание Светлячков.